– Папа, что происходит?
Папа не сводил глаз с парадной двери. По-моему, он меня даже не слышал. Я попытался подобраться поближе к столу, но Джуд скатал карту, не дав мне возможности толком ее разглядеть. Правда, на этот раз я увидел достаточно, чтобы понять, что это не карта – это план здания.
– Ладно, пошли, Джуд, у нас полно работы, – угрюмо проговорил папа.
– Куда вы, папа? – спросил я.
– В город.
– Куда именно? – спросил я.
– На собрание.
– Какое собрание?
– Не твое дело, – коротко ответил папа, надевая пальто.
– А где это?
– Тоже не твое дело.
Джуд скатал план, стянул его широкой резинкой и последовал за папой. Он положил чертеж на пол у ног и надел куртку, которая висела на крючке у двери. Было ясно, что он не хочет ни на миг оставлять чертеж без присмотра. Я смотрел на папу с Джудом, которые стояли рядом на пороге: по ним сразу было понятно, что это отец и сын, а я чувствовал себя совершенно чужим.
– А почему это Джуд идет с тобой, а я нет?
– Потому что ты еще маленький, – ответил папа.
Джуд фыркнул и пробурчал что-то вполголоса. И умолк, поймав предостерегающий папин взгляд. Что же они затеяли? Теперь в моем доме у каждого свои тайны – вот до чего мы дожили. В довершение всего у папы с Джудом какие-то дела, в которые меня не хотят посвящать.
И к тому же мне ужасно не хватает Линетт.
Она почти ничего не говорила, да, в сущности, почти ничего и не делала, но ощущение такое, словно она была цементом, скреплявшим нашу семью, а теперь, когда ее не стало, нас уносит друг от друга все дальше и дальше. Очередной повод ненавидеть сестру.
– Возьмите меня с собой! – взмолился я. – Пожалуйста!
Я не знал, где мама, и не хотел оставаться один. Мне нужно было ощутить себя своим – хоть где-то, хоть для кого-то, хоть в чем-то.
– Еще чего! – выпалил Джуд, не успел папа и рта раскрыть.
– Я буду вести себя тихо.
– Да уж конечно! – скривился Джуд.
Папа подошел ко мне и положил руку на плечо:
– Каллум, туда, куда мы собираемся, тебе нельзя.
– Почему? Если Джуд уже взрослый, чтобы быть в Освободительном Ополчении, значит, и я тоже.
– Что? – Папа развернулся на каблуках. – Джуд, тупица! Что ты ему наговорил? Ты же знаешь, нам нельзя…
– Я ничего не говорил ему, папа. Честное слово, – с нажимом произнес Джуд.
– Джуд ничего не говорил, – подтвердил я.
– Тогда кто? – резко спросил папа.
– Никто. Я сам сообразил. Я же не дурак, – ответил я. – Ну что, можно мне с вами?
– Ни за что. Мы идем на собрание Освободительного Ополчения, а ты еще слишком молод. Кроме того, если тебя там заметят, твоей учебе конец. Ты этого добиваешься?