– Мне плевать. В Хиткрофте я только время зря трачу, и все это понимают. – Я стряхнул папину руку. – Колин бросил школу, а Шанайю отчислили непонятно за что, и все делают ставки, сколько еще продержимся мы с Аму. Да я и сам уже подумывал уйти.
– Только через мой труп! – Папа вспыхнул, как порох. – Будешь ходить в школу как миленький до восемнадцати лет, а потом поступишь в университет. Я понятно выразился?
Я отвернулся от него, поджав губы.
– Каллум, я задал вопрос. – Папа схватил меня за подбородок и заставил повернуться обратно, так что мне волей-неволей пришлось посмотреть ему прямо в глаза. – Ты не уйдешь из школы, не получив аттестат. Понятно?
– Да, конечно, – выдавил я.
Папа двинулся к двери, поманив за собой Джуда.
– И не вздумай проболтаться своей трефовой подружке, что мы в Освободительном Ополчении, – зашипел на меня Джуд. – Если, конечно, не хочешь увидеть нас на виселице.
Папа с Джудом ушли, не взглянув на меня на прощание, и я снова остался один.
Минни читала очередной женский журнальчик из серии «Десять способов заполучить мужчину своей мечты» – какая невозможная тягомотина! Но Минни шестнадцать, она на два года старше меня, так что, наверное, и я буду читать эту муть, дайте только срок. Но сейчас меня занимало совсем другое. Я нервно облизнула губы.
– Минни, что мы будем делать?
– Ты про что?
Либо сестра у меня неимоверно тупая, либо ловко увиливает.
– С мамой. Она стала еще больше пить, – сказала я.
– Просто сглаживает острые углы. – Минни лукаво улыбнулась, повторив любимую мамину фразочку, которая всплывала каждый раз, стоило нам затронуть тему ее пьянства.
– Еще немного сгладит – и сможет не ходить по дому, а просто перекатываться. – Я поджала губы.
– Вот сама ей и скажи, – с вызовом откликнулась Минни.
Никакого толку от сестры. Я сердито хмыкнула, чтобы намекнуть ей на это, но она уже уткнулась носом обратно в свой журнальчик. Мама вернулась домой некоторое время назад, и чем дальше, тем хуже ей становилось. Она подолгу оставалась у себя в комнате, а когда выбиралась, то неизменно душила нас поцелуями, рассказывала, как сильно она нас любит, и шла прямиком в винный погреб или в кухню. Вот что удивительно: когда она душила нас объятиями и поцелуями, от нее всегда густо пахло дорогими духами. Даже трудно сказать, что сильнее сшибало с ног, – духи или поцелуи. А может, попытки доказать нам, что она больше не пьет. Она никого не могла обмануть.
Потому что это бросалось в глаза. Мама все больше и больше погружалась в себя. Становилась все более печальной, все более одинокой – и даже хуже. А я ничего не могла с этим поделать.