Мы были уже готовы выступить, как русские вломились в Витебские ворота, мы едва успели уйти. Русские натворили много зверств в городе. Те несчастные солдаты, которые еще спали в своих домах, все были убиты. Улицы были усеяны телами мертвых французов, но это евреи стали их палачами. К счастью, бесстрашный Ней прекратил панику. Правый и левый фланги русской армии обошли город и увидели нас. Несколько выстрелов из наших орудий остановили их, но поражение было полным. Возле горы у Вильно смятение достигло своего пика. Тут стал весь армейский обоз и обоз Императора. Солдаты расхватывали золотые и серебряные блюда. Все бочки и ящики были взломаны. Сколько награбленного добра было брошено на этом месте! Нет, тысяча раз нет! Никогда еще не было такого зрелища!
Мы шли в Ковно, куда король Неаполя прибыл в полночь 11-го декабря, а уже 13-го в 5 часов утра он покинул его и вместе с гвардией пошел к Гумбиннену. Несмотря на усилия маршала Нея и генерала Жерара, Ковно очень скоро попал в руки русских. Отступать надо было немедленно, и маршал Ней ушел из города в 9 часов вечера, предварительно уничтожив все артиллерийские склады, склады провизии и мосты. В похвалу маршалу Нею я должен сказать, что он, благодаря своей неустрашимости, задержал все-таки неприятеля в Ковно, я сам видел, как он схватил ружье, и с пятью солдатами лицом к лицу стоял перед неприятелем.[81] Да, таким людям отечество может быть признательно. Нам очень повезло, что нами командовал принца Евгений, который приложил немало усилий, чтобы сплотить наши разрозненные остатки.
В Кенигсберге прусские часовые издевались над нашими несчастными безоружными солдатами; все ворота для них оказывались запертыми, и они умирали на мостовой от голода и холода. Я сейчас же со своими двумя товарищами отправился в ратушу. Однако меня не пропускали туда. Я показал свои награды и эполеты, и мне разрешили войти через окно. Мне дали три квартирных ордера, и мы заняли лучшие комнаты. Но хозяева не разговаривали с нами, только смотрели на нас. Они обедали. Увидев это безразличие, я достал 20 франков и сказал: «Если вы будете кормить нас, мы каждый день будем платить вам 20 франков». «Хорошо, — ответил хозяин, — я прикажу затопить вам в этой комнате печь, а также дам соломы и несколько простынь».
Нам сейчас же подали бульон, и мы стали здесь обедать за 30 франков в день, не считая расходов на кофе (по франку с человека). Этот пруссак оказался настолько любезным, что еще кормил наших лошадей. Бедные животные от самого Вильно не ели ни сена, ни овса, и как, должно быть, счастливы были они теперь, когда им дали сена! Да и мы были счастливы, что спим на соломе в теплой комнате!