Этот вот третий элемент китайских «периферийных реформ» совершенно был не свойственен России. Наше село составляло в 1990-х годах малую долю в сравнении с городской экономикой. Более того, оно требовало от бюджета дотаций и получало их. Если в Китае крестьяне, живя впроголодь, кормили город и обеспечивали общий рост экономики как на земле, так и под «красной шапочкой», то в России всеобщий страх дикого капитализма привел к тому, что и в городах, и в селах множество предприятий жило за счет господдержки. Просто в 1990-х годах при низких ценах на нефть эта поддержка была слабой, а затем – при высоких – она стала щедрой.
Неважно, какого цвета кошка…
Наконец, четвертой «периферийной реформой» стало создание особых экономических зон (ОЭЗ) для иностранных инвесторов. Там разрешалась прямая эксплуатация, но Китай действовал по принципу «неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Иностранные инвесторы (сначала из Гонконга и с Тайваня, а затем и из других стран) работали как капиталисты, но были очень эффективны за счет сочетания своих технологий с дешевой китайской рабочей силой. Например,
за 30 лет Шэньчжэнь превратился из рыбацкого городка, в котором от силы проживало 30 тысяч человек, в третий по величине и самый быстрорастущий город Китая с численностью населения, превышающей 14 миллионов человек [Там же: 102].
Интересно, что в конце 1980-х годов в китайском руководстве, как и у нас, стали все шире распространяться представления о необходимости притормозить движение к капитализму. Но Дэн Сяопин (единственный крупный лидер КПК, принадлежавший к старому поколению, уцелевший после культурной революции и обладавший огромным авторитетом) сумел переломить деструктивную тенденцию, несмотря на преклонный возраст. Он совершил большой вояж по южным регионам страны, где активно развивалось капиталистическое предпринимательство, поддержал его и создал атмосферу, в которой консерваторы не смогли настоять на своем. В СССР, напротив, авторитета Горбачева не хватило для проведения рыночных реформ, советская элита раскололась на откровенно враждующие группировки, дело дошло до путча и полного хаоса в экономике, причем деструктивный конфликт не удалось погасить даже Ельцину после распада СССР.
Таким образом, если в Китае «периферийные реформы» в общей сложности оказались более значимыми, чем убогие преобразования госсектора, то в нашей стране все ограничилось именно реформами госсектора, идущими по принципу «шаг назад – два шага вперед». В Китае с его высокими темпами роста те же провалы, что были у нас, оказались незаметны, поскольку в целом экономика быстро росла за счет периферийных реформ. А о российских реформах судят именно по провалам. В Китае народ жил бедно и был рад миске риса, поскольку при Мао не имел часто и ее, а в СССР при неэффективной, милитаризированной экономике существовал все же более высокий стандарт потребления, и весь народ, включая крестьянство, требовал от власти его сохранить любой ценой – даже ценой торможения реформ.