Я пристаю к Оле. Она не может поговорить со своим бывшим директором? Я уже поняла, что самое главное, чтобы тебя пригласили на собеседование. Без этого – вообще никаких шансов. Но Оля не может. Она уже говорила о Яше. Директор согласился, но со скрипом. Тяжело с этим сейчас.
– Прошло золотое время. Нам предлагали подписать контракты прямо на собеседовании, без всякого МАТЧа. Все программы боялись остаться незаполненными. У них финансирование от этого зависит. Ты не переоценивай мои и Мартины возможности устроить тебя в резидентуру. Скорее готовь и рассылай бумаги.
– А я еще не опоздала?
– Как тебе сказать. Лучше бы начать пораньше. В августе, в сентябре. Некоторые программы прекращают прием заявлений первого ноября, туда ты опоздала. Но большинство принимает до декабря или даже января.
– А как это узнать?
– Только писать в каждую программу по отдельности. Но тогда точно не успеешь. Посылай наугад или подряд по списку.
– А меня могут вообще не вызвать ни на одно собеседование?
– Могут.
– Имеет ли значение, буду я в это время в Нью-Йорке или в Кливленде?
– Никакого. Главное, ты досягаема.
Вечером Оля едет в больницу, проведать больную, которую она накануне туда положила.
– Можно мне с тобой?
– Поехали.
Проливной дождь. Размытые цветные пятна рекламы. Длинные очереди машин. Едем медленно. Поет Малинин: «Белая гвардия, белая стая, Белая Армия, белая кость. Белые плиты травой зарастают. Русские буквы. Французский погост». Я в Нью-Йорке. В сердце российской эмиграции.
– Майя, смотри в окно, смотри на этот город, на Бруклинский мост, на огни Манхеттена. Я специально поехала этой дорогой, чтобы ты увидела. Когда-нибудь ты себе скажешь: это мое. У тебя получится. Должно получиться. Что-нибудь сработает. Ты такая одна. Ты – Майя Гуглин…
В Америке я перестала добавлять окончание женского рода к своей фамилии.
В Нью-Йорке на набережной, на океанском побережье – скульптурная группа. Эмигранты. Вереница человеческих фигур с узлами, котомками, маленькими детьми. Сколько миллионов их прошло этой дорогой из порта. Люди убегали от погромов, от нищеты, от фашистов. Спасали свою жизнь. Спасали детей. А меня-то что гонит? Чего мне не хватает?
Очень благполучная врачебная семья. Школа с золотой медалью. Сразу институт. Правда, без папиной помощи не поступила бы. По крайней мере, с первого раза. Отец заведовал кафедрой терапии. Диплом с отличием. Клиническая больница скорой помощи на тысячу коек. Городской инфарктный центр. Работа в хорошем отделении – кардиореанимация, своеобразная терапевтическая элита. Кандидатская за три года, без всякой аспирантуры, в свободное время.