– Нет, не понимаю. В моей жизни такого не было.
– Тебе повезло. У тебя Юрка есть. Он классный.
– Надеюсь, – Маша даже в нём до конца не уверена. Но такова её натура – всегда во всём сомневаться.
Ещё немного поворчав, Маша тоже садится со мной рядом.
– Кровать втроём сломаем, – я подаю голос.
– Ничего, выдержит. Общажные железки и не такое терпели.
Как бы ни было плохо, всё равно не выдерживаю – начинаю смеяться. А за мной и девочки заливаются.
– Ксюш, мы тебе быстро настроение поднимем, – говорит Маша. – Обращайся.
– Ага, особенно ты со своим брюзжанием, – поддакивает Юля.
– Я люблю справедливость.
А мне от их лёгкой перепалки становится весело.
– Спасибо вам, девочки, – обнимаю их и по очереди целую. – Без вас я бы с ума сошла.
Мы долго сидели втроём. То обнимались, то смеялись, то слёзы роняли. Забытые конспекты давно упали под кровать. Нам светит пересдача после каникул. На самом деле это вовсе не страшно. На каждый предмет даётся три попытки. Так что шанс закрыть сессию есть. Пусть не сразу. Я думаю, мы справимся с этим.
Пашка не пришёл. Я точно знаю, что это он был за окном. Стоял на морозе и смотрел на меня. Но ничего не сказал. И даже рукой не взмахнул на прощание. Постоял немного и… ушёл.
Как обычно, без объяснений.
Так и в моей жизни он постоял где-то около, потоптался немного. А след оставил. И так глубоко, что не замести его ничем. Даже этого снега не хватит. След всё равно останется.
Ах, Пашка… Зачем же ты пришёл, чтобы так скоро уйти? Ты мог бы мне хоть слово бросить на прощание. А ты даже на это поскупился. И всё тебя для меня – мало.
А я для тебя – через край.
Если ты решил уйти навсегда, то, пожалуйста, не возвращайся. Будь лучше там. А мне – надёжнее.
Знать, что ты уже не придёшь, гораздо легче, чем знать, что ты можешь вернуться.
Павел
Последние дни перед закатом. Ещё чуть-чуть, и дело моё будет решено. Я шёл к этому целых два года. А потом в один миг решил обернуть всё обратно. Сбежать, разрушить то, что сам строил.
Не получилось. Не судьба.
Нет, я не фаталист. Верю, что всего можно добиться рвением. Но этот случай – особый. Мать когда-то говорила, что дети появляются в самый неподходящий момент. Она, конечно, меня имела в виду. Я у неё нелюбимый, нежеланный. Но ведь не бросила. Не оставила в родильном доме, как это делали многие, кто залетел. Сделать аборт – человека убить, взять грех на душу. Родить, а потом оставить кому-нибудь считается легче. Мать меня оставила себе. И я не могу поступить иначе.
Милада хмурая. Злится на меня за то, что я никого из своих новоиспеченных коллег на свадьбу не пригласил. И папочке её лишний раз спасибо не говорю, в ноги не кланяюсь. Я объясняю ей, что я почти дворня. Что хорошим манерам меня никто не учил, а самому было лень. Она огрызается: