Прохожий останавливается прямо напротив общежития. Поднимает голову вверх, словно ищет знакомые окна. У меня сердце замирает. Я ещё не знаю, кто это. За метелью плохо видно очертания. Но пульс учащается. И этот ритм не обманешь. Сердце одно знает правду. И видеть и чувствовать может и сквозь стекло, и сквозь метель, и сквозь любые расстояния.
– Он пришёл…
– Кто? – в один голос спрашивают девочки.
А я тянусь к форточке, распахиваю её настежь. Сама высовываюсь наружу, насколько это возможно. Девчонки кричат: «Простудишься!», а я их не слышу.
Как я могу простудиться, если внутри меня жизнь замерла?
– Ксюш, зачем ты туда полезла? – Юля тянет меня обратно в тепло. – Думаешь, он тебя видит?
– Конечно. Для чего он ещё пришёл?
Я знаю, они меня осуждают. Вся общага осуждает. На каждом шагу сплетничают о том, что у Пашки появилась новая подстилка. Я стараюсь делать вид, что мне это безразлично. Невозможно доказать всем свою правоту. Но мне больно это слышать. А ещё больнее – сознавать, что именно такой он меня и воспринимает. Его короткие признания в любви тают под гнетом агрессии и жестокости, что он бросает мне в лицо. Сам же сказал, что ласковым бывает только тогда, когда ему что-то нужно. А от меня он уже получил всё, что хотел.
И, всё-таки…
Я по-прежнему его жду.
Глупо, наверное?
Возвращаюсь к девчонкам. Форточку прикрываю не полностью. У нас в комнате тепло. И чай ещё не остыл.
Если это он был за окном, то скоро обязательно придёт сюда!
– Ксюш, не жди его, – твердят подруги.
– Почему? – им кажется, что это глупый вопрос?
– Он не придёт к тебе. Он сделал выбор. Не в твою пользу.
Чувствую, как кто-то невидимой рукой хватает меня за горло, сжимает его так, что не продохнуть. Нет, он придёт! Я верю в это.
Может, в последний раз…
– Оставь её, – говорит Маша, видя, как Юля садится ко мне на кровать. Я легла и отвернулась к стене. Не хочу сейчас их видеть. Они хорошие, но почему-то говорят только плохое. – Ей нравится мучиться – пусть насладится этим. А Сазонов – скотина самая худшая из всех, что я знала! Мог бы сам поставить точку, сказать: «Нет, Ксюш, у нас ничего не получится». Так было бы честно. А он этого не делает. Ему приятно видеть, как она по нему сохнет. Тем более, в любой момент можно прийти потрахаться. Чем плохо?
– Маш! – Юля повышает на неё голос. – Зачем так говорить? Неужели тебе не жалко?
– Мне? Наоборот, очень жалко. Жалко, что девки такие дуры, влюбляются в бабников. Сколько нормальных парней вокруг!
– А ей нужен именно он. Не понимаешь? – Юля защищает меня.
А Маша непреклонна.