Я никогда не задавал себе этот вопрос и замер, размышляя над ответом.
— Да. Я хочу жить дальше без старого чувства вины.
Она медленно кивнула, заставила сесть на табурет и, оседлав мои бедра, обвила руками шею, окутывая меня своим пьянящим ароматом.
— Я не боюсь тебя. Хочу быть с тобой и твоей.
Член сразу стал твердым. Чертовски жестким под ее милой маленькой задницей.
Я хотел ее. Мне нужно было погрузиться в нее и заставить кончать на моем члене снова и снова.
— Но если ты когда-нибудь обидишь меня, я достану тебя и отомщу.
— Не сомневаюсь, Снежина. Ты мертвого достанешь.
— Ммм… Как вкусно пахнет!
— Ужин подождет.
Я наклонился к ее губам и провел языком по ним. Отнес ее в спальню, охваченный возбуждением и желанием обладать ей здесь и сейчас.
Когда я уложил Катю на постель, внутри все содрогнулось от нестерпимого желания взять все, обладать ей полностью.
Но я заставил себя не торопиться.
В течение следующего часа я запоминал ее. Она была потрясающая, красивая. Я отчаянно нуждался в ее любви.
Я почувствовал ее третий оргазм, как будто он был моим собственным. Я почувствовал, как она взорвалась на моем языке. По собственной коже побежали мурашки.
Я мог бы делать это всю ночь, вырывая из нее крики, питаясь самым сладким, самым совершенным нектаром. Без участия члена. Но он требовал своего пиршества на ее теле.
Мы задохнулись вместе. Я раскачивался, подминая ее тело, приспосабливая под себя, вбиваясь так глубоко, как только она могла принять! И она принимала идеально.
До Кати я редко целовался. Мне никогда это не нравилось. Но сейчас поцелуй стал выражением близости. С ее языком, входящим и выходящим из моего рта, я подходил к обрыву еще быстрее, без дополнительной стимуляции.
Но одного раза оказалось недостаточным. Я хотел еще. Больше. Дольше.
Я перекатил Катю спиной к себе, поставил на колени и прижался головкой к ее мокрой щелке.
— Бо-о-оже… — простонала она, задирая попку, чтобы мне было удобнее.
Лихорадочно целуя, я дразнил ее смазанными движениями члена. А затем толкнулся, погружаясь на всю длину ствола в ее жадный жар.
Время остановилось. Никто из нас не дышал. Пораженный до шока от ощущений, я замер, смакуя восхитительное чувство не обладания, а принадлежности… Отстраняясь и возвращаясь, я входил глубоко в нее снова и снова, устанавливая жесткий ритм.
Катя была такой узкой, что я наполнял ее до отказа.
Она дышала, рвала простынь, хныкала, но тут же поддавалась назад, прижимаясь к моим бедрам, требуя больше.
Если бы я сдерживался, то не смог бы полностью обладать ею. Принадлежать ей.