– Вот этого я и боялся, – сказал Фед. – Первое правило, Лесёна. Повтори вслух первое правило Пути Разрушения.
– Нельзя разрушить то, чего нет, – проговорила я медленно. – Силе нужна основа.
Минт подошел и присел рядом.
– Не понял. – Он сорвал черную травинку.
Я отвернулась.
– То, с чем колдун Разрушения сплетает себя, становится основой для заклятья. И основа должна быть разрушена. Но если вместо основы ты берешь часть себя?
– Можно испепелить самого себя? – спросил Минт.
– Да.
– Но… Этот обряд в таблицах Пути Разрушения! Мы наверняка что-то перепутали. Давайте еще раз.
– Нет, – сказал Фед. – Это не работает.
Ящерица повернулась к Червоточине другим боком и пристально посмотрела мне в глаза. Я еще не успела забыть те, другие, человеческие, синего цвета, и была уверена, что сейчас в глубине этих черных пуговок прячется тщательно скрываемая боль.
Я зашнуровала сапоги и поднялась.
– Ты знал, что так будет, правда?
– Я хотел, чтобы ты сама поняла, что древние обряды больше нам не подходят.
Мятые следы на траве еще виднелись под багряным светом Червоточины. Я без труда нашла прогалину, на которой собирала валежник, и пошла дальше в лес. Вскоре густой туман и ветви вынудили сменить направление. Так я вновь повернула к берегу и направилась вдоль него, держа на виду костер.
«Стань сильнее! Сама!» – шептали мне листья, тьма и далекий плеск Вороненки.
Кожа под наручами слегка зудела. Неудача, постигшая колдовство, была неприятной, но вполне ожидаемой, ведь эти руны действительно покрылись пылью времен, и мы с Федом запросто могли ошибиться. Я поправила наручи и взвесила в руке оберег. Тот остался безмятежно легок и ни о чем сообщать мне явно не собирался.
– Чудь побери!
– И чего тебя тянет в воровскую ночь от костра убегать?
Минт подошел с ворохом веток в руках.
– Я не хотел тебе мешать, но твои пылкие речи потревожили мой слух, и я решил убедиться, не сошла ли ты с ума от этих древних записулек.
– Минт, у тебя бывает такое, будто ты вот-вот вспомнишь, поймешь что-то важное, самую суть?
Наемник внимательно на меня посмотрел.
– А вдруг… вдруг лучше этого не знать? Зачем мучить себя? – В голосе Минта звучало нечто такое, отчего на душе стало тягостно. Я смотрела на Червоточину, и что-то невысказанное маялось в душе.
– Кого ты там видишь? – вдруг спросил Минт.
Я резко опустила взгляд на парня.
– Что?
– Когда ты смотришь на Червоточину, у тебя такой же взгляд, как у Феда, когда он вспоминает о Еларе.
– Это не Елар…
Мне сделалось стыдно. Я колебалась. Рассказать Минту? Я так долго несла эту тайну внутри, и какой в том смысл? Быть может, ничего больше не вспомнится. Я не стану сильнее. Не верну память. Быть может, пора отпустить прошлое.