Природа вокруг находится в смертельном, болезненном упадке.
Я выпрастываю ступню и выхожу на берег. С рубахи ручейком течет вода. Зябко. Но надо идти.
Мелькают светлые стволы берез с глазами-червоточинами, сгущаются сумерки, а воздух становится по-осеннему стыл и свеж. Сквозь запах прелых листьев горчит дух побитых морозом бархатцев. Слышится далекий треск раскачивающихся деревьев. Мерещится, будто глаза на березах следят за мной. Ветер шепчет: «Быстрее, быстрее, пока не стемнело».
Вдали мелькает огонек, и скоро я выхожу к стиснутой березовыми сучьями избе.
Обстановка внутри очень скромна: простой стол, а вокруг него несколько стульев с высокими спинками.
Я сажусь и вижу, как снаружи затеяли пляску длинные тени. Слышится смех, звон ударяющихся кружек, отголоски чьего-то оживленного разговора и песен. Праздник?
Но кто-то твердит мне: «Сиди». Кажется, вздохнешь чуть громче, и выдашь себя.
И я молчу.
А кто-то танцует там, снаружи, кто-то веселится.
И это их земля, их право.
Но вдруг все смолкает так же быстро, как и начинается.
Наступает оглушительная тишина…
Дверь скрипит и отворяется.
– И почему вы все время выбираете мою мельницу? – раздался возмущенный мужской голос. – Что вам, канав мало?!
– Чего? – сонно спросил Минт.
– Постой… Ты кто?
– А ты кто? – теперь уже сердито поинтересовался наемник.
– Ну, – голос замялся. – Хозяин мельницы…
– Лесёна, – позвал меня Минт, – просыпайся!
Я с шумом поднялась из вороха соломы в сквернейшем расположении духа.
– Где Фед?
Рядом кто-то кашлянул, явно привлекая к себе внимание. Я перевела взгляд на возвышавшегося над нами молодого мужчину. В одной руке у него был серп, а в другой – веник из трав. Солнечные лучи окаймляли забранные в хвост русые волосы, стекали на крепкие плечи и терялись в складках рубашки. Сквозь пыльный полумрак не были видны только глаза.
Сон?
– Да чудь с ним, – буркнула я. – Пойдем, Минт…
Незнакомец нависал надо мной темной молчаливой громадой.
– Посторонись, – сказала я, рывком поднимаясь и хватаясь за свою суму.
Но та не шелохнулась, будто приклеенная. Я качнулась и рухнула обратно на пол. Вернее, рухнула бы, но кто-то подхватил.
И пришла я в себя опять в новом месте.
Сомнений в яви не возникало: ломота во всем теле была тому подтверждением. Отец-Сол, что я учудила ночью?! И где я вообще?
Я лежала поверх стеганого темно-синего покрывала. На печи? Приятно пахло мятой… и еще чем-то горьковатым. За занавесью раздавались голоса.
– Минт?
Мой попутчик – целехонький – сидел за столом и уплетал пирог. Незнакомец сидел рядом, перекинув ноги по обе стороны лавки, и смотрел на меня. Я ответила ему не менее пристальным и на всякий случай тяжелым взглядом.