— Да не рассердился я, Мария Егоровна. Меня, честно говоря, удивляет стремление Виталия Ивановича окружать себя странными личностями. Ведь были у него когда-то в друзьях хорошие, порядочные люди. А теперь? Когда в последний раз здесь были гости, кроме нас с Алиной?
Мария Егоровна опустила голову, покивала каким-то своим мыслям, как это бывает у пожилых людей. Затем она присела на стул рядом со мной и мягко произнесла:
— Не суди так строго о людях, Леша. Разобраться, кто чего стоит в этой жизни, очень сложно. Виталий в последнее время слабеть стал, ушел в себя, не хочет в доме шума и компаний. Он как будто предчувствовал, что грядут неприятности.
— В смысле? Какие у него неприятности?
— Как это какие? Все, что случилось с тобой — для него трагедия. Он мне душу не изливает, но я же вижу, что после этого взрыва он сам не свой стал. Все талдычил мне, что уезжать надо тебе. Он совсем потерялся как будто. Ведь вы с Алиной его самые близкие. Вот видишь — и в больницу попал, — женщина тяжело задышала.
Я развел руками:
— И потому Сапрунов, этот мрачный, крайне неприятный тип, здесь чувствует себя, как рыба в воде? Что-то не улавливаю связи, честно говоря.
— Леша, ты ведь знаешь Виталия Ивановича. Он вечно кому-то помогает…
— Ах, вот как! И что же случилось такого страшного у Сапрунова, что ему понадобилась помощь Виталия Ивановича?
Она несколько растерялась.
— По правде, точно не знаю. Но он наш сосед. У него были какие-то проблемы с оформлением документов на участок, консультировался он с Виталием, приходил сюда. Этот дом, что напротив, долго как-то не продавался, вроде покупатели находились, но владелец вдруг отказался от сделки. А когда рядом дом без хозяев, это, знаешь, не очень хорошо. Надо, чтобы люди жили вокруг. Вот поэтому, когда Сапрунов появился, то Виталий взялся ему помочь. Ты не смотри, что он с виду такой…
Невольно мне пришлось выслушать историю о том, как Сапрунов предан Виталию Ивановичу, как он помогает им с домом, как родным, что на самом-то деле он человек, по-видимому, добрый и преданный. Одинокий, правда. Вот это обстоятельство меня как-то не удивило.
— Мне было бы приятней, если бы этот мужчина оказался семейным человеком. Не слишком ли много нас, одиноких, тут собралось? Хоть бы кто разорвал этот порочный круг? — сказал в сердцах. — А то прямо какое-то проклятье рода Соболевых тут витает! — совсем уж вышел я из себя.
Мария Егоровна поднялась, забрала мои тарелки с приборами.
— Вот давай с тебя и начнем разрывать этот круг, — сказала она тоном строгой учительницы, направляясь к мойке.