- Да медведь наш. Прикинь, он тоже в спорт-бар ходит, и триллеры обожает. Нечайно встретились.
Ну-ну, знаю я это нечаянно. Александр не зря интересовался, умный мужик, решил проникнуть в душу могучей деве через ее слабости. Наверняка не любит футбол и триллеры, но куда деваться, если объект обожания не ведется на цветы и конфеты.
Поговорив немного, отправляюсь спать, к дочке под бочок. От нее так сладко пахнет, что слезы выступают от нежности.
- Я придумаю что-нибудь, ягодка моя, - шепчу, разглаживая шелковый завиток карамельных волос, боясь разбудить. – На все пойду!
Утром проснулась от тихого бормотания, дочка проснулась и рассказывает плюшевому медведю о его сородичах из зоопарка, которые ее вчера очень впечатлили.
- И еще они едят рыбу, мы с тетей Дашей купили бо-о-ольшую рыбину и отнесли ее Маше, которая скоро родит трех медвежат! Мы еще пойдем в зоопарк, только папу с собой возьмем, ему там тоже понравится.
Трогаю девочку за руку, сжимаю маленькие пальчики. Каждый день бы так просыпаться, под тихий детский шепот. С минуту болтаем, а потом я иду готовить завтрак. Я должна привезти дочь домой вовремя, иначе Нечаев больше не разрешит видеться.
Через полтора часа я прощаюсь с дочкой у огромных кованых ворот, через минуту выйдет ее отец. Нас подвезла Роза, знает, как я не люблю ездить на такси. Дарьяна вцепилась в мое пальто, спрашивая, когда увидимся снова, ее глаза блестят слезинками, а у меня сердце кровью обливается.
- Скоро… очень скоро, - присаживаюсь на корточки перед ребенком, вытираю ей повлажневшие румяные щечки. – Если папа разрешит, я за тобой в детский сад завтра приеду, погуляем с часок. Но он вряд ли разрешит…
- Я что-нибудь придумаю, тетя Даша. Мне так хорошо с тобой. А может ты хочешь погулять с Джилли? Прямо сейчас, я уговорю папу. Мы с ней и с папой ходим гулять до обеда вон туда, в маленький лес, по выходным.
Малышка уже улыбается, глаза ярко сверкают. Видимо, придумала что-то, проказница. Да, Нечаевым легко крутить, если ты его любимая девочка. Раньше я была любимой девочкой, теперь дочке достается вся его любовь.
Смотрю в сторону березовой посадки, и вздыхаю. Я бы рада и гулять, и ужин готовить и рассказать малышке сказку на ночь. Только вряд ли строгий отец разрешит. Может и права Роза, надо быть настойчивей?
Ворота отъезжают в сторону, и у меня мурашки по рукам. Странно, не думала, что буду бояться Макса, любимого когда-то с такой нежностью, до замирания души, до дрожи в кончиках пальцев, ласкающих его теплые губы, или сильные плечи, или чертивших дорожки по линиям напряженных вен. Я любила просто касаться его, мне всегда этого не хватало. А теперь дрожь по телу не от желания, а оттого, что сейчас увижу угрюмую физиономию за тяжелыми воротами.