Я убираю налипшие на лицо волосы, и судорожно прикрываюсь руками.
Платье облепляет тело. Не хочу, чтобы он разглядел что-то под ним, даже очертания.
Но он даже не смотрит туда. Только в лицо взглядом впивается. Его облик искажается рябью ливня. На лице — сплошь обнаженные эмоции. Столько их… Не могу отследить!
— Я знала, — звенящим от злости голосом завожу я, — я знала, что от тебя можно ожидать такое. У тебя нет принципов. Для тебя есть только «любой ценой». И поэтому… именно поэтому я никогда не позволю тебе распоряжаться Васильками, как своей песочницей!
Кулак делает шаг ко мне обратно, видимо, на автомате. Я двигаюсь в сторону и он останавливается — мы практически одновременно рыпаемся.
— Я дал тебе попытку. Разбалованной девке. Я убивал людей за пятую часть, что ты себе позволяешь. Песочница? Это твоя песочница! В отличие от тебя, у взрослых здесь реальные дела. Пока ты бегаешь и доказываешь богачам, что ты — не такая. Благодетельница! Но у меня секрет для тебя, Алиса.
Он наклоняется и молниеносно дергает меня за локоть, вынуждая прильнуть к каменной груди. И обжигает ухо злым шепотом:
— Но ты, мать твою, именно такая. Такая же, как и все они.
Толкаю беса в плечо и бесстрашно заглядываю прямо в искаженное сотнями эмоций лицо. Мы оба оказываемся ногами в луже.
— Потому что ты так решил? Что ты знаешь вообще об этом, Кулаков? Что? Ничего!
— Побольше твоего, — выплевывает он. — Я в детдоме вырос и…
Вижу, как он мгновенно жалеет о выболтанном.
И впервые его охватывает такая злость, что я отступаю невольно назад. Злость на себя самого.
До этого момента… все взгляды, угрозы, движения были цветочками.
В животе узел сворачивается, и узел этот из раскаленного железа. Я вдруг хочу что-то сказать. Но не знаю что именно. Сердце ветвями обрастает, и тянется-тянется… К нему, застывшему истуканом прямо напротив.
— Я…
— Убирайся из поселка, — бросает Кулак хлестко и двигается прочь.
— Не могу уважать лжеца, — заряжая ему в спину. — Уговор? Не будешь строить комплекс? Была бы дурой, если бы тебе поверила. Разбалованной девкой!
Разворачиваясь, он теперь пятится. Чтобы смотреть на меня, когда разрывает дождевую дробь хрипами.
— Я бы отказался. Бросил проект. Сдержал бы слово. Не обманывал. Ты отказалась! Единственная обманщица здесь — ты, Алиса!
Каждая фраза булыжником цементируется в стены, что он выстраивает вокруг себя. Стены клетки, в которой он пятками ступает прямо по лужам. Он идет и не знает, что ждет его за спиной.
Бес, притворяющийся благодетелем.
Бандит, пытающийся легализоваться.