26 сентября
Ко дню рождения Томаса Стернза Элиота
Впоэзии Элиот играл ту же роль, что Джойс в прозе, Эйзенштейн в кино, Пикассо в живописи, Стравинский в музыке, Баланчин в балете. Его стихи – сокращенная запись мировой культуры, головоломный, зашифрованный ребус, в который вошел опыт и Запада, и Востока. Это виртуозная игра в бисер, которая требует от участника почти столько же, сколько от автора.
Сам Элиот мало походил на свои стихи, он был джентльменом до мозга костей, и портные его уважали не меньше критиков. Убежденный монархист и консерватор, Элиот начинал свою карьеру революционером. Образность его ранних стихов (“Лежит вечерняя заря на небе / Как больная под наркозом”) живо напоминает Маяковского. В наследство от прежнего мира, пишет Элиот в своем шедевре “Бесплодная земля”, нам досталась “лишь расколотых образов свалка”. Из них-то и составлено вопиюще фрагментарное сознание современного человека и эклектическая словесная ткань знаменитой поэмы.
27 сентября
К Международному дню туризма
Нефть XXI века, туризм прибыльный, как она, и популярный, как футбол. Но овладевшая всеми тяга к странствиям не гарантирует успеха. Для того чтобы отпуск стал путешествием, а турист – странником, нужно каждую поездку толковать как важную веху и счастливую встречу. Да и как может быть по-другому, если, вырываясь из привычного ритма и быта, мы меняем все, вплоть до темперамента: заядлый флегматик превращается в восторженного холерика. Подыгрывая нам, даже отпускное время рвет с самим собой, то растягивая секунды, то транжиря дни.
Зная об этих волшебных превращениях, я с детства мечтал путешествовать и, выбравшись за границу, не видел смысла в том, чтобы останавливаться. За десятилетия путешествий я выработал подробный ритуал странствий. Следуя ему, я либо готовлюсь к поездке, либо нахожусь в ней, либо пишу о ней, вернувшись. И это значит, что рядом с одомашненной реальностью меня караулит альтернативная – дикая и заманчивая.
Задолго до путешествия я перевожу жизнь на другие рельсы и вешаю на стену карту очередной избранницы. Месяцами я читаю ее книги, смотрю ее фильмы, слушаю ее песни, зубрю ее королей и готовлю ее блюда. Но чем усерднее я сливаюсь с новым адресом, тем проще меня отличить от местных, которые уже забыли всё, что я узнал. О выученном мне остается беседовать с экскурсоводами, которые меня недолюбливают, подозревая, что я приехал их проверять.
Но что меня, собственно, гонит из дома? Надежда вернуться не таким, каким уехал. Удавшееся путешествие напоминает классическую драму. В прологе герой думает, что все знает. К третьему акту он обнаруживает не то, что искал, а к пятому возвращается умнее, чем был в начале пути.