Разумеется, взвешенное отношение к уникальным чертам своей истории не спасает японцев от напора чужеземных варваров вроде меня, рассчитывающих присоединить Японию к родине своей души. Я жадно подстерегаю островные странности, избегающие утюга глобализации. Ну, например, того юношу, что, не желая терять нить беседы на узкой тропе дворцового сада, быстро и чрезвычайно ловко шел передо мной задом. Или умного профессора, прервавшего нашу слишком долгую встречу, чтобы каждый в одиночестве смог освежить нарождающееся чувство взаимной приязни. Или пожилую коммунистку, которая кровожадно жалела, что американцы не повесили императора, тут же признавая, что казнь привела бы к исчезновению страны, не способной выжить без хризантемного трона.
Зная за собой грех экзотики, японцы изо всех сил стараются быть на себя непохожими, и нашу любовь они принимают с буддийской сдержанностью. Их легко понять, если вспомнить, что у нас разные интересы. В их истории нам дорого лишь то, что делает ее неповторимой, им важно и все остальное. Когда я, попав в Токио, попросил отвезти меня на чемпионат по сумо, мои хозяева чувствовали то же, что и я, когда москвичи просят показать им Брайтон-Бич.
13 февраля
К Международному Дню радио
Важнейшим из всех искусств является для меня радио. Я этому удивлялся, пока не сообразил, что иначе и быть не могло. Радио у меня в крови. Отец окончил радиофакультет. Сколько себя помню, он не расставался с транзистором. В те времена “Спидола” считалась членом семьи.
Моя связь с радио оказалась самой постоянной. В кино я хожу, телевизор смотрю, газеты читаю, книжки пишу, но радио меня сопровождает от рассвета до заката. Покупая машину, я интересуюсь динамиками, а не лошадиными силами.
Маклюэн писал, что, снабдив человечество общей нервной системой, радио уничтожило старые представления о пространстве и времени. На это изобретение мир отреагировал истерически, сделав возможным появление Ленина и Гитлера.
Сегодня радио кажется старомодным, но, как слухи, оно не может устареть. Радио омывает нас мягкой, почти неощутимой информационной волной. Оно умеет оставаться незаметным, как воздух, о котором вспоминают, только когда нечем дышать. Четыре пятых новостей мы узнаем по радио, часто даже не осознавая, из какого источника почерпнули и свои сведения о событиях, и свое отношение к ним.
Радио – вкрадчивый шепот с неба и инструмент интимного общения. Как голос за кадром, оно звучит не внутри и не снаружи, а – нигде, в душевном зиянии, в загадочной пустоте эфира. Незаметный и незаменимый голос радио, как суфлер, находит лишь того, к кому обращается. Эфирный тет-а-тет способен воспроизвести интонацию той неслышной беседы, которую каждый из нас ведет с собой.