Но тут ситуация особая: дружеский визит, сравнительно малая аудитория, и Сукарно, сопровождаемый главным переводчиком посольства, вместо классической симфонии решает преподнести аудитории сочинение малой формы.
Я не случайно перекинулся на музыкальную терминологию: представьте себе симфоническое сочинение, прелесть которого вам пытаются изложить с помощью одного барабана. Так выглядела речь Сукарно в переводе официального толмача. Вальяжный, милостиво-доброжелательный, я бы даже сказал шаловливый, Бапак и потный, напряженный от гипертрофированного ощущения ответственности, зажатый и торопливый толмач.
Я хорошо знал этого довольно молодого карьерного дипломата, он превосходно владел индонезийским, никаких лингвистических сложностей в сукарновской речи для него не было. Он просто боялся сделать что-то не так, не ощущал особенностей ситуации, а точнее, не смел перейти на неофициальный тон, позволительный, как ему казалось, только президенту.
Первым этот диссонанс ощутил сам Сукарно: аудитория уходила из-под гипноза его речи. И тогда он сделал ход, после которого я и понял, что в этом деле он гений. Он обнял толмача за каменно-напряженные плечи, вывел на середину сцены и стал давать ему паузы для его барабанного перевода, столь точно выверенные по времени, что это стало напоминать джазовую импровизацию, где основная тема, повторенная на ударных, становилась лихим соло, предусмотренным в общей композиции. И всё мгновенно изменилось: аудитория была завоевана — у людей, не понимающих двух слов по-индонезийски, возникло ощущение, что никакого перевода и нет, они напрямую понимают речь президента, не замечая, что смысла-то особого в этой речи нет, и проглатывая банальности с восторженностью неофитов.
Потом во время концерта самодеятельности мне довелось переводить беседу посла и президента, а после него — танцевать с президентской женой, которая, желая, видимо, сделать мне комплимент, сказала: «Как это вы говорите на этом примитивном языке?! Мы дома — только по-голландски!» Но — к теме.
Не знаю, до конца ли понятна моя мысль об особенностях профессии толмача, и потому — еще один пример, на этот раз из собственной практики.
***
На прием к будущему властителю Индонезии, а тогда мало кому известному генерал-лейтенанту Сухарто, командовавшему в сухопутных силах ракетными войсками, мы пробивались чуть ли не два месяца. К тому времени моего благодетеля, генерал-профессора, от руководства группой отстранили и отправили в Москву, а командовал нами его зам, вполне штатский инженер — один из заместителей Туполева по его авиафирме Юрий Любимов. Он неоднократно, хотя и анонимно, поминается в приводимых мною дневниковых записях.