Фрау Гертруда Винкель появилась у саперов в тот самый день девятого мая, когда они здесь остановились. Еще накануне они, вместе со всей своей Н-ской Славгородской стрелковой дивизией, на всех парах неслись вдоль побережья Балтийского моря в район севернее Берлина. Сильно задержавшись под Данцигом, где оставалась недобитая привисленская группировка немцев, славгородцы спешили хоть немного повоевать в «районе Берлина», чтобы потом можно было с гордостью называть этот район в своих рассказах о войне. Но в дороге их застала Победа. Был получен радиоприказ: «Остановиться!» На первом же перекрестке штаб дивизии, подчиненные ему спецподразделения, и саперный батальон в их числе, свернули в сторону и оказались в Гроссдорфе. Надо было праздновать Победу. А передовая группа саперов — штаб батальона и взвод инженерной разведки — оказалась без кухни: она застряла где-то в дороге.
Тогда-то и вступил в дом Гертруды Винкель долговязый русский солдат с пузатеньким автоматом. Фрау Винкель едва успела отослать на чердак, в тайничок, свою племянницу Кристину, чтобы она не попадалась на глаза.
— Вы Гертруда Винкель? — спросил солдат.
— Да, это я, — отвечала фрау Винкель, несколько задерживая продвижение солдата внутрь дома.
— Собирайтесь, — сказал солдат.
— Куда?
— Со мной.
Фрау Винкель остановилась, посмотрела на солдата. Ей вдруг подумалось, что парень этот из бывших «восточных рабочих», потому и разговаривает по-немецки. Значит, не остается ждать ничего хорошего.
— Шиссен, я? — спросила она, предельно упрощая фразу, как невольно поступают все люди, разговаривая с чужеземцем. Дескать, ты поведешь меня расстреливать, да?
Солдат ухмыльнулся и прислонил свое длинное тело к стене.
— Испугалась, фрау?
— Нет, я не боюсь, — поспешила она ответить со всем возможным достоинством. — Но я должна знать, как мне одеться.
— Сойдет и так, — сказал долговязый. — Пошли!
На улице у него стоял немецкий мотоцикл, и, когда они оба — солдат и фрау — уселись на свои места, солдат рывком включил скорость, и у фрау Винкель безжизненно мотнулась назад голова. Все равно как чужая.
Солдат привез ее в дом бывшего хозяина пекарни, уехавшего на запад, и оставил на кухне. Это была хорошая, просторная кухня в хорошем немецком доме. Здесь жила большая до войны и немного поредевшая во время войны семья, росли красивые дети. Прямо через дорогу была — и оставалась — пекарня, хорошо налаженное предприятие, которое и сегодня продолжало действовать, обеспечивая гроссдорфцев хлебом. Там и теперь работали те же французские пекари, что при хозяине, только подчинялись уже русскому военному коменданту, хромому и крикливому, но, кажется, не очень злому…