Ты слетай-ка, черный ворон,
К отцу, матери родной,
Да скажи еще невесте,
Что я женился на другой.
Взял приданого немало —
Все изрытые поля.
А невеста тиха, скромна —
Под кустом сыра земля…
За этой песней не могли не вспомнить Женю Новожилова, и все еще раз поднялись и уже без всяких слов, молча, выпили. Подумали, может быть, и о том, насколько всем оставшимся в живых надо теперь быть лучше, благороднее — вдвое, втрое лучше самих себя, если мы хотим, чтобы наша жизнь и без ушедших от нас прекрасных товарищей не стала хуже…
Так они пировали и горевали, пели песни и вспоминали войну, и вскоре к ним присоединился Горынин, поскольку приближалось время ужина. Было заметно, что он принес с собой и какую-то новость, но пока что держал при себе.
— Есть свежие слухи, товарищ подполковник? — не вытерпел наконец Полонский.
— Да, кажется, есть. Один армейский начальник по секрету шепнул мне, что наша непромокаемая, дважды болотная Славгородская дивизия доживает свои последние дни.
— Расформировывается?! — в несколько голосов спросили саперы.
— Как выразился этот мой друг — «включена в список частей, подлежащих расформированию».
— Это же значит — вперед нах хауз! — вскрикнул Полонский.
— Очень похоже, — согласился Горынин.
— Братцы, ура! — полушепотом провозгласил Густов.
А комбат посмотрел на него с этаким грустным осуждением и заметил:
— Речь идет все-таки о расформировании твоей родной дивизии.
Густов хотел было возразить… но промолчал. И все другие тоже попритихли. Действительно ведь — родная. Действительно — своя. Столько лет — и каких лет! — она была твоим военным домом, этаким передвижным поселением, в котором всегда ты был своим. Не зря ты боялся уезжать из дивизии даже раненным и просил, чтобы оставили в своем медсанбате. Не зря догонял и искал только ее, когда выписывался из госпиталя. Было здесь и хорошее и плохое, но все свое и от тебя неотъединимое. Свой «батя», не слишком вникавший в тонкости твоих переживаний, но и не желавший твоей погибели, свои кормильцы, питавшие тебя то сытно, то впроголодь, но, в общем-то, никогда не забывавшие о твоем существовании, прокормлении и вооружении для боя. Были тут верные друзья и были добрые подруги, не со всеми одинаково ласковые, но ради любого готовые ползти в пекло, чтобы вытащить и не дать погибнуть. Были, наконец, просто люди, которые в нужный час двигались в одном заданном направлении. Куда шли они, туда шел и ты. И так возникали победы, в которых есть и твоя доля… Так разве можешь ты радоваться послевоенной «гибели» своей дивизии?..