Теперь плиты уже не смыкались, между ними были сквозные проходы. Многие камни упали и раскололись. Ветер приносил тепло, Корней зашагал по обломкам. Он видел, как оттаивает кожа Оксаны, как на белых щеках образуются островки, не тронутые инеем. Розовеют губы…
– Сын.
Корней замер.
На рухнувшей плите сидела его мама. Она пила коньяк из горлышка. Вместо звезд на этикетке сияли луны.
– Здравствуй, сынок.
Лицо мамы было серым от пепла. Улыбка – печальной.
– Ты… – это ты?
– Не думаю, – ответила она.
– Ты не остановишь меня.
Корней понял, что именно придает ему решительности в этом страшном лабиринте: его ноша. Пока он спасал Оксану, Оксана спасла его.
– Я не собираюсь тебя останавливать, – сказала мама. – Я хочу, чтобы ты остановил Песочного человека.
Он замешкался в проходе. Коридор обрывался сплошной стеной света.
– Ты знаешь как?
– Нет, но я знаю где.
Призрак перевернул бутылку вверх донышком. Коньяк полился на землю. Он размывал грязь, под слоем дерна обнажился холст. Картина Филипа. Красное на красном.
– Здесь – гнездо Песочного человека. Он прячется от тебя.
– Почему?
– Он тебя боится. Он умирает от страха.
– Что же во мне такого особенного?
– Все. Когда я была беременной, мне чудилось, что во мне сгусток света, а не ребенок. Ночами мой живот сиял, будто я носила солнце. Только этого никто больше не видел. Иногда ты жег мое нутро, но чаще – дарил успокаивающее тепло.
– Ты не рассказывала.
Корней ощутил сухость во рту и влагу на ресницах.
– Ты никогда не плакал, – продолжала мама. – Хотела бы я, чтобы ты ревел, как нормальные дети. Ты лежал в колыбели и, если я забывала задернуть шторы, смотрел на солнце. Я боялась, что ты повредишь сетчатку. И я… я боялась тебя. Собственного сына. Потому что ты менял лица. Врач говорил, у меня послеродовая депрессия. Но я же видела своими глазами – по ночам ты становился другими людьми. Молодыми и старыми, мужчинами и женщинами.
Слеза капнула на лоб Оксаны и потекла, освобождая от инея нос и щеку.
– Поэтому… ты приводила мужчин?
– Да, – просто сказала мама, – чтобы не оставаться с тобой наедине. Чтобы сбежать от тебя, чтобы жить обыкновенной жизнью.
– Мне так жаль.
– Прости меня.
– Я прощаю тебя.
– Прости.
– Я прощаю.
– Прости.
– Я…
Бутылка покатилась по камням, расплескивая коньяк. Камень опустел.
– Как тепло… – прошептала Оксана.
– Сейчас будет еще теплее, – сквозь слезы ответил он. И вышел из лабиринта.
5.11
Филип увидел Корнея издалека. Парень стоял по пояс в воде и держал на руках промокшую Оксану. Над поверхностью озера стелилась странная золотистая дымка. Будто светлячки порхали вокруг. Сияние медленно всасывалось в песок, уходило на дно. Ладони Корнея покрывали флуоресцентные перчатки. Они удивительным образом отпечатывались на коже Оксаны.