«Черт! — Выругалась про себя девушка. — Только монаршего внимания мне и не хватало для полного счастья! Что же я заинтересовала королеву Марселию? Неужели и до неё дошли сплетни о многочисленных любовниках Эжении?»
Однако думать на эту тему ей было некогда: церемониймейстер объявил начало бала и её уже спешил пригласить на танец первый кавалер. Зина, опомнившись, тут же развернулась, спеша удалиться в противоположную сторону: она так и не придумала, как ей взять хотя бы несколько уроков танцев, так что рисковать не хотела. Опозориться перед королём с королевой — это еще круче, чем на балу у герцога.
Выбрав самый тёмный, на её взгляд, угол зала, Зина вздохнула спокойнее — тут её вряд ли найдут желающие потанцевать с ней.
— Опять прячетесь? — раздался рядом знакомый приятный голос. Взглянув направо, Зина ожидаемо увидела герцога Монтеберского, который приближался к ней с лёгкой усмешкой на губах.
— И вы? — поддержала игру Зина, улыбаясь в ответ.
— Как видите, — развёл руками герцог и улыбнулся шире. — Я могу понять, что вы не желали петь по указу, но почему же вы не танцуете?
— Не было достойного кавалера, — отшутилась Зина. Не говорить же, что она не умеет! Однако, герцог её шутливый тон не поддержал:
— Тогда, возможно, моё приглашение на танец вы примете? — спросил он, предлагая Зине руку, серьёзно глядя ей в глаза. Та, будто зачарованная, вложила свою ладонь в его, в душе приходя в ужас от того, что позволила загнать себя в ловушку. И ведь не откажешь же герцогу! Оставалось надеяться, что ведёт он в танце не хуже Даниятского. Правда, помня о его травме, Зина не была в этом уверена.
Зина и герцог Монтеберский прошли в центр зала и встали лицом друг к другу, держась за руки: её правая рука покоилась в левой руке герцога, а левая, соответственно, в правой. Зазвучавшая мелодия не напоминала вальс, и Зина слегка напряглась, но потом решила расслабиться, доверившись партёру. Герцог улыбнулся ей, и, развернув её немного в одну сторону, сам, точно так же развернувшись в другую, сделал шаг ей навстречу, не выпуская при этом её рук. Зина автоматически повторила его движение. Затем они синхронно отступили друг от друга, вернувшись на место, а потом повторили всё то же самое, но только в другую сторону. После чего Жак Ванрелл закружил Зину, поймав её на свою правую руку, а затем снова закружил, поймав на левую.
Танец оказался простеньким и очень Зине понравился. Кроме того, Зина поймала себя на мысли, что ей симпатичен герцог. Прикосновение его горячих рук вызывали у девушки волнение, а улыбка, озарявшая его лицо, заставляла что-то дрожать у неё внутри. В танце Зина старалась исподтишка рассмотреть герцога внимательнее — и поняла, что до получения шрама он был довольно красивым мужчиной: крепкий, немного выдающийся подбородок — кажется, именно такие называют «волевыми», губы не тонкие и не полные — средние, но почему-то создавалось ощущение, что они очень упругие, даже твёрдые на ощупь, нос прямой, чуть загнутый книзу, ровные тёмные брови одного цвета с густой шевелюрой, в которой не было ни единого седого волоска. Из-под бровей сверкали синие глаза — собственный герцогский и искусственный — и в свете множества свечей бальной залы они оба казались живыми и горящими. А ещё Зина сумела разглядеть едва наметившиеся морщинки в уголках глаз и поперек лба. Похоже, что герцог куда моложе, чем показалось ей изначально — ему от силы лет тридцать, может чуть больше. Шрам на левой щеке, начинающийся от скулы и доходивший почти до линии губ, добавлял мужчине возраста. Кстати, шрам Зина тоже рассмотрела — достаточно, чтобы понять, что рану, приведшую к его образованию, не пытались зашивать — именно поэтому шрам и получился такой страшный. Но почему? Вроде бы в нашем мире к этому времени уже знали о том, что если рану зашить, то она заживёт гораздо лучше, да и шрам останется меньше? Или всё-таки нет? Загадка. Как, впрочем, и всё, что связано с этим герцогом.