Этой смертоносной холеры, которая «дождь», все очень боятся, хоть и мало кто из солдат представляет, что она такое. Вроде как биологическое оружие недружеских нам аборигенов, заражающее человека спорами шибко быстро растущей грибницы. Моргнул глазом – и ты уже не венец творения, а трухлявый пень, поросший опятами. Достаточно одной капли, как говаривал персонаж старой комедии. Толком я об этой гадости ещё не разузнал, поэтому и писать не стану. Напишу лучше об аборигенах, благо их в нашем лагере достаточно.
С виду они напоминают прямоходящих белочек метров полутора ростиком. Шёрстка, хвостики, мордашки, все дела. Голоса мультяшных персонажей и непосредственность пятилетних детей. Миленькие, прямо беда. Тебе бы точно понравились.
Они, в общем-то, никакие не белки, а зверушки наподобие земных насекомоядных. Обитают в двух с половиной стихиях – живут на суше, размножаются в воде, а столуются на деревьях. Жуков кушают (жуки тут аппетитные, сам бы ел, да макарон хватает), червей и гусениц кушают, плоды разные. Птичьи яйца очень уважают. От самих птичек тоже не отказываются. Вообще мало от чего отказываются. Прожорливые, заразы. Почти как солдатики после дозы стероидов.
Мы зовём их иудами, но не за предательский нрав, а просто так получилось.
Самоназвание у них «иу-еу», и сперва простодушные военные остроумцы окрестили их иудеями. (Надеюсь, Машенька, ты оценила мой каламбур с «окрестили»?). Однако после того как база сделалась международной, за антисемитские шуточки стали строго наказывать. Остроумцы не сдались, сократили иудеев до иуд. Блюстители толерантности угомонились, а имечко прижилось. Да и как не прижиться? Коннотации, христианский бэкграунд, то-сё.
Вот, кстати, о коннотациях. Стыдно признаться, но я ведь образованностью блистаю, как сердцеед очами, только перед тобой, ангел мой. А в боевой нашей жизни самоотверженно играю роль туповатого и в меру исполнительного солдатика. И это, Машенька, острая необходимость. Потому что с умного в армии спрашивают, как с умного, а с дурачка – какой спрос?
На сём казарменном афоризме закругляюсь, ибо подошло время отбоя. Спать хочется зверски, да ты, наверное, уже и сама заметила, как гуляют сикось-накось последние строчки. Рука моя в этот поздний час неверна, в отличие от сердца. Оно твоё, Машенька.
Целую нежно.
Рядовой отдельного корпуса (название и номер засекречены), Бэзил Ю.
В смысле, твой Вася.
Урания, хх. хх.2023.
* * *
Он ожидал чего угодно – допросов, пыток, заключения в лагерь для военнопленных; показательной казни, наконец, – но иу-еу обошлись с ним на удивление человечно. Первым делом покормили, затем предложили окунуться в холодный бочажок, полный крошечных головастиков, которые всё купание поклёвывали Акихиро кожу – так щиплет лицо после бритья крепкий одеколон. После чего переодели в пуховый комбинезон, и повели с собой, не связывая и как будто, вовсе не контролируя.