были не одиноки: их собратья приставали к прохожим или ждали, пока кто-нибудь зазевается, чтобы стащить кошелек. Были и нищие постарше, мужчины и женщины, оборванцы всех возрастов: обойдя с протянутой рукой дома на Пасео-де-Грасия или поев супу в одной из благотворительных столовых, находившихся в ведении Церкви, они шли попытать счастья среди скопища богачей.
Правда, только самые отчаянные осмеливались приблизиться к дверям ресторана: радея о безопасности важных персон, проводивших время внутри, заведение охраняла жандармерия и муниципальная полиция; не подойти было и к экипажам, поскольку кучера, вроде бы беспечно болтавшие и шутившие между собой, ловко щелкали бичами, если кто-то начинал крутиться около карет.
Только Маравильяс предложила брату уйти отсюда прочь и поискать место для ночлега, как из двери служебного входа показался официант, он вел хорошо одетого юношу, который шел, пошатываясь и ничуть не сопротивляясь. Trinxeraire схватила Дельфина за руку и остановила его.
– Погоди, – велела она.
– С чего это, – захныкал Дельфин, проследив за взглядом сестры и узнав Далмау. – Я устал, пошли спать.
– Иди, если хочешь, – отозвалась Маравильяс.
Дельфин остался.
Далмау глубоко вдохнул ночной воздух и смерил взглядом зевак. Хмель не выветривался, несмотря на прохладу.
– С вами все в порядке? – поинтересовался официант, понимая, что этого клиента нельзя третировать, как обычного пьяницу.
– Нет, – ответил Далмау, еле ворочая языком, ощущая привкус рвоты во рту.
– Хотите наемный экипаж? – Официант уже поднимал руку, чтобы подозвать извозчика.
– Нет… спасибо, – с трудом выговорил Далмау.
Официант попрощался и исчез в здании. На несколько секунд Далмау, казалось, застыл в раздумье: хохот и насмешки, какими его проводили из «Мезон Доре», все еще жгли каленым железом, терзая уязвленное самолюбие. В желудке опять закрутило, рвота прихлынула к горлу. «Буржуи, сукины дети», – пробормотал он, направляясь к Ла-Рамбла. Ему нужно было выпить. Маравильяс и Дельфин двинулись следом. Пересекли проспект и углубились в Раваль. Trinxeraires увидели, как Далмау входит в первую попавшуюся таверну на улице Тальерс. Маравильяс заняла пост снаружи, а Дельфин, недовольно ворча, нашел парадную и свернулся калачиком на пороге, намереваясь заснуть. Не прошло и пяти минут, как старая проститутка, вернувшись после очередного клиента, пинками прогнала его прочь. Тем временем Далмау сел за пустой столик, и хозяин кабака уже налил ему первую рюмку абсента. Маравильяс знала этот напиток зеленого цвета, вызывающий галлюцинации, даже сама его пробовала. В том состоянии, в каком находился Далмау, ему хватит двух рюмок, чтобы отрубиться, особенно если пить абсент неразбавленным, с сахаром, как он вроде бы собирался. Дельфин нашел другую парадную, немного поодаль. Старая проститутка переводила взгляд с одного на другую.