– Эй! – крикнула она Маравильяс. – Ты мне всех клиентов распугаешь.
– Твоих-то клиентов уже не напугаешь ничем, – ответила trinxeraire.
Двое прохожих захохотали. Шлюха оглядела Маравильяс с ног до головы: грязная оборванка, куча ветхих одежонок, одна поверх другой, ноги вместо обуви обернуты какими-то тряпками. Маленькая, тощая, ходячий скелет.
– У тебя язык без костей, – проворчала профессионалка, подумав, что в ее-то годы вряд ли за девчонкой угонится.
– Зато он у меня не для того, чтобы отсасывать у мужиков.
– Пока что да, – согласилась проститутка. Затем помотала головой и плюнула. – Бог даст, еще увижу на этом самом месте, как ты сосешь у сифилитика.
Маравильяс заглянула в глаза старухе: тусклые, они не выражали ничего, даже гнева, и девочка умолкла. Снова стала следить за тем, что происходит в таверне. Вторая рюмка. Первую Далмау, по-видимому, осушил одним глотком. Какая-то женщина, пьяная, размалеванная, с огромной грудью, выпирающей из тесного корсета, и с высоким шиньоном, колом торчащим над головой, села за его столик. Хозяин таверны принес вина, хотя Далмау об этом не просил, он даже не обратил внимания на женщину, присевшую рядом. Разозлившись, Маравильяс невольно подошла к двери слишком близко. У кабатчика было меньше терпения, чем у проститутки: завидев девочку, он схватил с прилавка рейку и погнался за trinxeraire; та пустилась наутек под хохот старой шлюхи.
– Поддай ей, Матеу, – науськивала она кабатчика, но тот даже не ступил за порог заведения.
Когда Маравильяс осмелилась вернуться к двери, женщина с шиньоном уже держала Далмау за руку и что-то говорила ему, хотя он, похоже, не слушал; Маравильяс тоже не разбирала слов. Еще рюмка абсента. Глоток, второй…
– «Рюмочница» его не отпустит, – проговорила старуха за ее спиной. Маравильяс обернулась. – «Рюмочница». – Проститутка кивнула на женщину в таверне. – Специализируется на пьяных. Поэтому Матеу и пускает ее внутрь; она их выдаивает в мгновение ока и делится добычей. Если это твой дружок… Просто подожди. Как станет у него пусто в карманах, так его и выставят.
Как будто последовав ее совету и решив подождать, Маравильяс прислонилась к стене дома, откуда было видно таверну, совсем рядом с парадной, где старая проститутка поджидала клиентов; та удивилась, что девчонка посмела устроиться так близко.
– Что у тебя с этим? – мотнула она головой в сторону таверны. Trinxeraire не ответила. – Не важно, – продолжала шлюха, – скоро здесь не на что будет смотреть. – Тут Маравильяс очнулась и непонимающе уставилась на проститутку. Та снова мотнула головой, теперь в сторону улицы Тальерс, где показались двое мужчин во фраках и с ними двое слуг. – Вот идут его приятели, – указала проститутка.