Она посоветовалась с Антонио и новыми подругами, соседками по двору, Эмилией и Пурой, и решила принять этот новый вызов, действуя точно так, как предложил республиканец: воспользоваться тем, что она имеет доступ к прислуге в богатых домах. В Барселоне насчитывалось двадцать тысяч домашних работниц, большей частью из самого города и окрестных местечек. Возраст этих женщин колебался между пятнадцатью и пятьюдесятью годами, хотя в большинстве своем они были ровесницами Эммы, двадцатилетними. Молодые девушки, питающие надежду выйти замуж и избавиться от службы в богатых домах, чтобы делать то же самое в убогих жилищах, с одним туалетом на этаж, без водопровода, света, газа, каких бы то ни было удобств, да и такую квартиру часто приходилось делить с другой семьей.
Эти девушки ничем не отличались от Эммы. Разве не живет она в лачуге, выстроенной во дворе, с человеком хорошим, но бедным? Можно предположить, что большинство этих девушек готовы бороться, учиться, чтобы избавиться от давления Церкви, от вины и греха и начать новую, свободную жизнь. Но не тут-то было. Все, как одна, не желали ее слушать. Прятались по углам, стыдясь и тушуясь, как будто даже говорить о свободе, культуре и правах человека было проступком. Их рабочий день продолжался дольше, чем на предприятиях, они были в распоряжении хозяев днем и ночью, на домашнее услужение не распространялся закон о двенадцатичасовом рабочем дне. Их не отпускали даже по праздникам, когда наемные работники в большинстве своем имели право на отдых. Закон о воскресном дне еще обсуждался в Мадриде, в парламенте, как Эмма слышала в Братстве; для нее, антиклерикалки, в этом заключался парадокс: действовавшие со времен Средневековья религиозные нормы, согласно которым необходимо отдыхать от трудов в день Воскресения Господня, были упразднены в прошлом веке, но никто не озаботился назначить другой выходной для трудящихся.
Прислуга не была включена ни в один из трудовых кодексов, которые худо-бедно регулировали отношения между работодателями и трудящимися; девушки оставались без какой бы то ни было защиты. Ни профсоюзы, ни политические партии не занимались прислугой. Никто ничего не делал для этих женщин! Эмма скоро поняла, что Хоакин задал ей непосильную задачу. Домашние работницы не входили ни в одну организацию. Работу они получали по рекомендации, какую давала прежняя хозяйка следующей – «Девушка добросовестная, чистоплотная, честная», – или через посредство вездесущей Церкви: существовали школы, где девушек учили прислуживать, слушаться хозяев и бояться Бога, такие, как школа Непорочного Зачатия, примерно на тысячу учениц, куда сестры Святого Семейства хотели устроить Эмму в тот день, когда она явилась в приют у Парка после того, как ее выдворил дядя Себастьян.