Он зашагал по улицам Барселоны, избегая баррикад, где шла перестрелка, и отрядов поджигателей, опустошавших город. Нужно было где-то спрятаться, пока на Церковь обрушивалась заслуженная кара. У него было при себе достаточно денег, чтобы продержаться несколько дней в рабочем общежитии, если, конечно, оно еще открыто, но какая уж тут ночевка. Барселона переживала незабываемую ночь очищающего огня. Пожары, особенно самый высокий, в коллеже пиаристов, освещали город самым жутким и причудливым образом; красные и желтые сполохи устремлялись в черное небо. Революционеры, будь то политические активисты или уголовники, собирались жечь церкви всю ночь.
Далмау, погруженный в мысли об Эмме, о ее преображении, о том, как она была ему благодарна и оценила наконец, даже поцеловала на прощание, направился к Пасео-де-Грасия, где ему попадались рабочие; нищие, не теряющие надежды, полагаясь на остатки милосердия, выпросить где-нибудь немного еды, и воришки, ищущие случая чем-нибудь поживиться в какой-нибудь лавке. На бульваре было нечего жечь, богатые его обитатели укрывались в своих домах, и потому гул мятежа, поднимавшийся в паре кварталов отсюда, в том же Эшампле, стихал там, куда пришел Далмау. Он остановился в месте, где соревновались между собой дом Бальо, дом Льео-и-Мореры и дом Амалье. Свет бесчисленных свечей озарял жилища. Из окон многих квартир, открытых из-за жары, доносились звуки фортепьяно, пение, голоса и смех людей, собравшихся на вечеринку, знать не знающих о том, что творится в Барселоне. Далмау шел по бульвару, подняв голову, глядя на крыши домов. Там веселились, слушали музыку, даже танцевали. Буржуи подходили к перилам с бокалами шампанского в руках, показывали на огни, поднимавшиеся над Барселоной, и наслаждались зрелищем.
В тот же самый день на собрании городской управы леррусисты заявили, что горящий город выглядит красиво. А Далмау добрался до Каменоломни, здания, которое строил Гауди, окруженного лесами и завешенного брезентом, чтобы люди не видели извивов каменной кладки, придающих фасаду жизнь и движение. Далмау не раздумывал долго: забрался на первый ярус лесов и оттуда поднялся на крышу, волшебное, волнообразное пространство, где архитектор Бога построил лестницу в шесть пролетов, две вентиляционные башни, семь каминных труб и четыре купола разных геометрических очертаний: параболических, спиралевидных, пирамидальных, конических; все перекрученные, сложных и непостижимых форм, сходных с которыми не найти в природе. Среди всех конструкций, которые увенчивали здание, где камень превращался в нечто эфемерное, шесть пролетов лестницы были покрыты