Устала. Села в кресло, закрыла глаза и стала мечтать, как Елисеев переберется к ней со своей аппаратурой и вся квартира превратится в одну сплошную фотолабораторию.
У Елисеева два состояния - пить и работать. А у нее - тоже два. Работать и смотреть телевизор. Как раньше обходились без телевизора? Вышивали на пяльцах? Играли на фортепьянах? Ездили на балы?
Они с Елисеевым тоже будут иногда выходить в гости. Он будет стоять с рюмкой, нависать над какой-нибудь барышней. Благоухать розами и дождем. В черном кашемировом пиджаке с шейным платком. Барышня будет смотреть на него снизу вверх сияющими глазами, испытывая возрастное преимущество перед Леной. Лене захочется подойти и устроить им скандал Но она сдержится. Будет держать себя в руках. В прямом смысле.
Обнимет себя за плечи и будет держать в руках.
А потом они вместе вернутся домой. Машины у них нет. Придется добираться на метро и на автобусе. И пока доберутся - все пройдет: и его увлечение, и ее ревность.
И даже говорить на эту тему будет лень. Они разденутся и лягут спать под одно одеяло. И ей приснится остров Кипр, на котором она ни разу не была. Елисеев тоже будет чему-то улыбаться во сне. И выражение лиц у обоих будет одинаковым.
***
Звонка не было. И это становилось странно. Может быть, он потерял ее номер? А может быть, вообще не записал?
Лена подождала до вечера. Позвонила сама. Услышала в трубке его голос.
- Привет, - сказала Лена.
- Привет, - ответил он. Голос - глухой, неокрашенный, и ей показалось, что окне узнал ее. Не понял.
- Это я. Лена.
- Я узнал. Это ты, Лена, - повторил он тем же неокрашенным голосом.
Она растерялась.
- Тебе неудобно говорить?
- Почему? Удобно.
- Что-то случилось?
Елисеев молчал. В мозгах шел великий благовест: митинг соединился с колокольным звоном, и надо всем этим гомонила стая весенних птиц.
Поясницу ломило, почки отказывались фильтровать.
Организм восставал против его образа жизни.
Песок и камни - это пляж. Или морское дно, за которое цепляется якорь.
- Мы больше не будем видеться, - сказал Елисеев.
- Почему?
- Потому что я - мертвый якорь.
- А я? А мне что делать? - беспомощно спросила Лена.
- Ну..', пять дней не такой уж большой срок.
- Зачем ты говорил, что любишь меня? Что хочешь быть мне мужем?
- Это была правда.
- Тогда правда. И сейчас. Сколько же у тебя правд?
- Две.
Лена молчала.
- Не плачь, - сказал он. - Сейчас трудно. Но с каждым днем будет все легче. Освобождайся от меня.
Лена не плакала. Это он хотел, чтобы она заплакала по нему. Это он выстраивал кадр. Останавливал мгновение.