— Что случилось, Уилл? Что её сподвигло?
По его взгляду видно, что он хочет прекратить этот разговор, но в конце концов он смягчается.
— Вопрос был такой: «Причиняли ли вы когда-нибудь вред своей дочери?» Ответ Эмили был отрицательным, и ты знакома с тем, как это работает. Этот вопрос возникает еще несколько раз, по-другому сформулированный. Каждый раз, когда Эмили говорит «нет», и каждый раз ее сердцебиение учащается.
— Это кажется важным. Ты не согласен?
— Я не знаю. Это несоответствие может означать все, что угодно. Возможно, однажды она слишком сильно отшлепала Кэмерон или заперла ее в своей комнате. Родители годами переживают из-за таких вещей. — Уилл держит свою пинту между ладонями и катает стакан взад-вперед, как будто это может помочь ему взвешивать слова, помочь ему убедить меня. — Насколько нам известно, это может быть именно этот случай. Ее чувство ответственности. Что она не смогла защитить Кэмерон в своем собственном доме.
Слушая, я задаюсь вопросом, не делаю ли я поспешных выводов. Или он упускает из виду то, что находится прямо здесь, перед нами? Родительская вина может быть тернистой и бездонной вещью, я слишком хорошо знаю. Но что-то действительно произошло в доме Эмили, и не только в ту ночь, когда исчезла ее дочь. Эмили не защитила свою дочь, когда это имело значение, когда Кэмерон была слишком мала, чтобы защитить себя. Этот разрыв со временем увеличился, превратившись в трещину настоящего момента. Во всех отношениях, которые имеют значение прямо сейчас, прошлое Кэмерон создало ее настоящее.
— Уилл, — говорю я, — нам нужно поговорить о статье о жестоком обращении.
Он выглядит сбитым с толку.
— Что заставляет тебя думать, что это не произошло до того, как она приехала к Кертисам, если это вообще произошло?
Я игнорирую его цинизм и бросаюсь вперед.
— По статистике, начало сексуального насилия приходится на возраст от семи до тринадцати лет. Около девяноста процентов становятся мишенью для члена семьи. А жертвы, Уилл, они тихие, беспокойные, одинокие дети. Девочки как Кэмерон. — В мой голос вкралась напряженность, говорящая мне, что пришло время вернуться, держать себя в узде, но почему-то даже само понятие самоконтроля кажется далеким, недоступным моему пониманию. — Я думаю, мы должны встретиться лицом к лицу с Эмили и посмотреть, что произойдет. Мы идем в бесплатную клинику с ордером на досье Кэмерон, а затем толкаем его прямо через стол к ней.
Уилл выглядит шокированным.
— Господи, ты сошла с ума, Анна. Ее дочь пропала. — Слово вспыхивает между нами, острое и сверкающее. — Ты не думаешь, что это дает Эмили передышку, небольшую выгоду от сомнений? А как насчет Троя Кертиса? Почему он получает пропуск? Он может быть тем, кто причинил ей боль.