Как и следовало ожидать, не обошлось без скандала. Дело в том, что Фламиний решил вступить в должность консула в провинции. Исходя из своего негативного опыта общения с «отцами отечества», он допускал, что сенаторы под любым предлогом постараются задержать его в Риме. В частности, по причине различных религиозных мероприятий. А там то ли птицы не туда полетят, то ли мышь запищит, то ли знамение явится неблагоприятное, но суть дела от этого не изменится, и консул останется в Риме, что будет на руку патрициям и Ганнибалу. Фламиний отдавал себе отчет в том, что представители правящей элиты способны на любую подлость, пусть даже это в какой-то мере и окажет негативное влияние на ход боевых действий. Сенаторы не скрывали своей ненависти к новому консулу, и он был готов предпринять ответные шаги. Поэтому, распустив слухи о том, что он покидает Рим по своим личным делам, Гай в начале весны тайно выехал из города и отправился к стоявшим в провинции легионам. В Риме оставался Гней Сервилий, и Фламиний не сомневался, что все необходимые обряды коллега выполнит.
Узнав об этом, сенаторы пришли в бешенство. Курия наполнилась гневными голосами, «отцы отечества» с возмущением перечисляли все проступки консула: «Гай Фламиний – говорили они – ведет войну не с одним только сенатом, но и с бессмертными богами. Еще прежде он, выбранный консулом при зловещих ауспициях, отказал в повиновении богам и людям, когда они отзывали его с самого поля битвы; теперь он, помня о своей тогдашней непочтительности, бегством уклонился от обязанности произнести в Капитолии торжественные обеты. Он не пожелал в день вступления своего в должность помолиться в храме Юпитера Всеблагого Величайшего, увидеть кругом себя собранный для совещания сенат, который его ненавидит и ему одному ненавистен, назначить день Латинского празднества и совершить на горе торжественное жертвоприношение Латинскому Юпитеру; не пожелал, совершив ауспиции, отправиться в Капитолий для произнесения обетов и затем в военном плаще в сопровождении ликторов уехать в провинцию. Он предпочел отправиться, наподобие какого-нибудь торговца, промышляющего при войске, без знаков своего достоинства, без ликторов, украдкой, как будто удалялся в изгнание. По-видимому, ему показалось более соответствующим величию своей власти вступить в должность в Аримине, чем в Риме, надеть окаймленную пурпуром тогу на каком-нибудь постоялом дворе, чем подле своих пенатов!» (Liv. XXI, 63).
Договорились до того, что решили вернуть Фламиния в Рим силой, если он не согласится возвратиться по-хорошему. Пусть, как и положено поднимется на Капитолий, совершит все обязательные жертвоприношения, исполнит необходимые обряды и только после этого отправится в провинцию. То, что в такой кризисной ситуации легионы остаются без командующего, сенаторов не волновало. Но Гай Фламиний был человеком дела, пустая болтовня не могла произвести на него впечатление. Оказавшись в провинции, он почувствовал себя гораздо увереннее, и когда к нему пришли посланцы сената Квинт Теренций и Марк Антистий с требованием вернуться в Рим, консул ответил им отказом. Ситуация с небольшими изменениями напоминала ту, что сложилась накануне битвы при Клезисе. Ничего не добившись от Гая, уполномоченные сената вернулись в Рим, а Фламиний через несколько дней вступил в должность. Во время торжественного жертвоприношения по этому случаю раненный жрецами теленок вырвался из рук служителей культа и забрызгал кровью участников церемонии, что было истолковано как дурное предзнаменование. Многие шептались по углам, что боги гневаются на консула и не принимают жертву.