На рассвете он уже совершенно измученный рухнул на пол со словами:
— Разбудите меня через три часа.
Амелис некоторое время никак не мог понять, как он сам-то не спит теперь? Днём он бодрый и здоровый как бык, а ночью он Демон, и тоже не дурён побуянить. Неужели ему спать больше не надо? Иногда он отрубался прямо на рассвете, уже в момент обратного превращения, на пару часов.
Айен проснулась, покосилась на Дана, криво лежащего посреди палатки на животе в позе трупа, обрисованного мелом, и вышла послушать птиц.
Кошмар не миновал её и этой ночью.
Она летала в небе, среди облаков. Пушистых, как сахарная вата, прохладных как плечи по утрам, если спать без одеяла. Солнце светило сквозь небесные клубни и было тааак хо-ро-шо!
Но тут она поняла, что летит к острову. Её притягивает к острову словно магнитом. Там оказалась тюрьма. В которую её поместили потому, что её предали друзья. Жанин и молчаливый Андрик. Они не могли, нет, не могли. И даже после допроса с физическими пытками Айен не могла ничего сказать, кроме как: «Выпустите меня отсюда. Из этого сна!».
Она выползла из лифта к ближайшей стене и услышала разговор своих друзей. Они рассуждали, не дёшево ли продали информацию про Айен.
Это было невыносимо. Но Айен старалась держаться за мысль, что это сон, и не позволять себе погрузиться сознанием в локацию, чего от неё явно хотел тот, кто создал этот сон.
А внизу ходили заключённые, и в каждом она видела знакомые черты своих друзей, родных, мамы. Остров Учителей, Остров с тюрьмой.
— Я так устала, Амелис.
За её спиной засветился портал, из которого степенно вышла любимая пропащая лошадка. Конечно, со всем грузом.
Вот счастья-то было! Айен едва не надела на себя все платья сразу, чтобы походить в них хотя бы сейчас. А то проснется этот изверг и заставит снова одеваться в восточного мальчика.
Айен танцевала, кружилась, тонкие платья разлетались, как крылья огромной бабочки.
Через три часа Дана, конечно, никто не разбудил. Ему дали поспать все семь. Когда он вышел из палатки, сверкая огненными глазами, не зная, кому выразить тут свое недовольство (видимо никому), эти двое преступников хихикали, вспоминая что-то коварное из детства, и пихали друг друга кулаками, мол «ага, прикинь, вот смеху было».
В момент, когда Дан надел невыразительную маску холода со слегка косой бровью на свое лицо, Амелис виновато встрепенулся:
— Прости, ты так давно не спал, Ай запретила мне будить тебя.
— Нам надо в Иранши до заката. Собирайтесь.
Возвращение Зефирки лекарь воспринял совершенно безэмоционально. Вещи навьючить на Амелиса, лошадь продать, всё предельно просто. Ведь кони его и Амэ возможно уже вернулись в селение. Под отчаянным взглядом леди Дан заплатил дорогими самоцветами за то, чтобы один юный конюх привёз Зефирку обратно в семью Айен, и ни слова не произнёс про расточительство на чувства. Спасибо ему за это.