– О-о-о! Ты не пожалеешь, дружище! – что-то похожее на холодную руку вцепилось в мою, пожимая. Сделка заключилась, а я даже не представлял, какую ошибку совершил.
Я помню этот запах. Запах сгоревшей плоти, запах крови на моих руках, запах дыма, что, казалось, объял весь мир… Я помню крики ужаса и отчаяния, что до сих пор разъедают мою душу в кошмарах… Помню дорогу из трупов, что тянулась за мной…
Проклятие не обмануло. Он остановил распространение и избавил больных от мучений… Вот только какой ценой… Убил всех, кто был заражен… Убил моими руками…
Я не смог совладать с ним, я был слишком слаб, чтобы хоть как-то препятствовать ему. Я бы уничтожил весь род василисков сам, если бы меня не остановила она…
Я держал ее хрупкое, по сравнению со мной, тело в воздухе, впиваясь отросшими когтями в шею. Она кряхтела, царапая мою руку, длинные черные волосы выпали из сложной прически и разметались по совершенному лицу, бордовое платье, обтягивающее красивую фигуру и округлый живот (мама была на 6 месяце беременности), порвалось и где-то подпалилось, превращаясь в лохмотья, а в красных от природы и от слез глазах виднелось мое отражение. В моем взгляде читалась жажда убийств и крови, а противный, злобный оскал изуродовал лицо.
– Г-гравис… это… кх, – рука сжала тонкую шею сильнее, наслаждаясь болью жертвы, – не ты! Гравис! Приди в себя! – крикнула она, чтобы в следующий момент заскулить от боли.
– Вот что за глупая женщина? – произнес мой голос. – Ты же двоюродная сестра императора! Неужели не понимаешь, что твоего любимого сыночка больше нет? Убью вас всех, а потом его, чтобы он успел помучаться. Вот будет весело!
– Гравис! – крикнула мама из последних сил, пытаясь достучаться до меня.
"Мама?" – откликнулось сознание, заключенное внутри живой клетки. Я мог лишь наблюдать, но не управлять… Я уже отчаялся найти выход из собственного тела. Из собственного кошмара. Я не смог спасти свой народ… Я был слишком слаб…
– Гравис, я знаю, что ты меня слышишь! А-а-ай! – этот ублюдок ударил маму в живот, из-за чего по ее щекам покатились слезы, а руки обхватили пристанище плода, пытаясь его защитить. Впервые она пыталась его защитить за все это время… Болезнь не позволяла ей делать этого раньше. Видимо, маме удалось вернуть рассудок на некоторое время… В то время, как я потерял свой…
– Вот же неугомонная! – с отвращением выплюнуло проклятие и со всей силы швырнуло женщину на пол, отчего она закричала. – Смирись уже! – он пнул ее ногой по животу. – Твоего! Сына! Больше! Нет! – каждое слово переходило в удар и плач, отражающийся от стен.