.
Несомненно, социальные связи имели большое значение для общества акан начала XIX века. Их важность отражают некоторые из старых пословиц. Например: «Когда ты в нужде, одна рука лежит на животе соседа». Некоторые из них подчеркивают, насколько бедным приходится тяжелее, чем богатым: «Даже в глубоком океане найдется лишняя соль, а уж сколько ее в мелкой канаве». Есть пословицы, посвященные важности взаимной заботы: «Кошка говорит, что трется о человека в утешение». Разрыв братских связей также рассматривается как нечто болезненное: «Он знал меня когда-то, а теперь не знает. [Это] горько».
В то же время у общины были враги. До прихода колонизаторов акан вступали в стычки с соседями из-за земли и ресурсов. Конфликтов удавалось избежать лишь благодаря идее о том, что «войско боится другого войска».
Пословицы позволяют понять, что atenka акан всегда были и по-прежнему связаны с поведением людей, в особенности по отношению друг к другу. Ради общего блага вы скрываете печаль, даже когда голод пронзает тело. Ради общего блага вы не поддаетесь гневу («грудь-расти») или ревности («глаз-красный»). В том, что касается чувств, акан предпочитают держаться принципа «оставь свой гнев при себе». Публичное проявление эмоций, которые считаются негативными, было бы anyimguase — позором («лицо повалено на землю»). По крайней мере, в большинстве случаев.
Есть исключения, и именно здесь в игру вступает враждебность. У группы, как правило, больше шансов иметь врагов, чем у индивидов. Следовательно, больше шансов их иметь у коллективистских обществ, чем у индивидуалистических. Как минимум в теории. В общинах акан XIX века из всех негативных эмоций считалось уместным публично выражать лишь ненависть к кому-то. Неприязнь к определенным группам была частью коллективной идентичности акан. И, как часто бывает с врагами, злейшими противниками акан в начале XIX века стали группы, наиболее непохожие на них самих, — те, кто давал негативным эмоциям такую же волю, что и положительным.
Гнев всегда очень много значил для акан, а страх и желание — как вы совсем скоро убедитесь — значили меньше. Хотя, безусловно, в их культуре заметны элементы желания дать отпор. Так, в языке чви гнев описывается как «проращивание сорняков из груди». Здесь мы снова сталкиваемся с воплощением. Грудь — это вместилище гнева, место, где он прорастает, как сорняк. Такой выбор слов предполагает, что в гневе есть нечто нежелательное, даже опасное. Звучит так, словно гнев способен отравить сад нашей души и помешать росту всего остального. Это может быть связано с тем, что гнев вспыхивает раньше, чем мозг (скорее, кра) получает возможность контролировать его.