Граф в негодовании разразился потоком проклятий по адресу осаждающих и направился к мосту, но и тут ждало его разочарование: подъёмный мост так и не был ещё поднят.
— Это что значит? Как, отчего не подняли моста? — набросился он на брата Адама. — Сейчас, сию минуту поднять.
Брат Адам проворчал что-то себе сквозь зубы и отдал приказание постараться связать перерубленный канат. Но лишь только четверо из ратников осаждённых пробрались через полуотворённые ворота на мост и стали связывать обрезанные канаты, как в ту же минуту целая туча стрел невидимых стрелков засвистала в воздухе, и ратники должны были отступить обратно в замок. Один из них был ранен.
— Послать четырех латников, пусть наденут кольчуги и шлемы! — приказал комтур, — да стрелкам смотреть зорко! Поднять мост необходимо, а то на ворота надежды мало!
Но и эта мера не помогла. Тяжело одетые латники тоже не могли выдержать того града стрел, которыми их осыпали осаждающие. Хотя грудь и голова их были защищены от поражения, ноги и руки были без защиты, и попытка опять не удалась. Между тем, стемнело окончательно и осаждающие, пользуясь темнотой и прикрывшись щитами, со всех сторон начали подступать к воротам, чтобы, в случае новой попытки поднять мост, броситься в рукопашную. Напрасно граф Брауншвейг воодушевлял своих подчинённых словами и примером, после двух неудачных попыток никто более не вызывался идти поднимать мост. Старых, испытанных, бывалых воинов в замке не было. Ратники были крайне неопытны, а десяток наёмных драбантов был наполовину из инвалидов.
В глубоком отчаянье увидел граф, что нет никакой возможности исправить зло, и мысленно проклинал брата Адама, своей глупостью и самомнением давшего такой шанс осаждающим.
Снова взойдя на башню, он долго всматривался в ночную темноту, сквозь которую местами мелькали костры в стане врагов. Оттуда до его слуха доносились восклицания, смех и крики радости. По временам слышались гнусливые, словно похоронные песни и бряцанье струн. Очевидно, враги знали, что никто извне не может их потревожить, что они господа всей окрестности и что помощи ему ждать не откуда!
— Эх, будь у меня сотни две драбантов и пяток братьев-рыцарей, вот бы теперь сделать вылазку да разогнать эту сволочь, — подумал он, но о вылазке с сотней плохих ратников нёмыслимо было и мечтать, и опечаленный комтур направился в свою келью, чтобы сосредоточиться и обдумать своё положение.
Его положение было ужасно, он даже наверно не знал, кто его враги: подданные князя Вингалы, войска ли Витовта пли просто шайки татарских мародеров.