О, как она презирала его в первые минуты. Но потом мертвящее нравственное страдание охватило её душу — она замерла, окаменела в своём горе и, бледная, неподвижная, с остановившимися глазами, полулежала на ворохе соломы, которую бросили ей в тюрьму по приказанию криве-кривейто.
Кругом неё за стенами её кельи кипела усиленная, небывалая работа. Изуверы-язычники воздвигали громадный мавзолей, на котором она должна была погибнуть за преступление других.
Однажды вечером дверь её тюрьмы вдруг скрипнула, и старый седой криве-кривейто в своём полуофициальном костюме явился перед ней. В руках его была тройная кривуля, шкура громадного зубра прикрывала ему голову, плечи и ниспадала на ноги. При других обстоятельствах Скирмунда пала бы ниц перед высшим жрецом Перкунаса, но сейчас она не обратила ни малейшего внимания на вошедшего. Её глаза без всякого выражения были обращены в пространство.
Жрец сказал. — О ты, недостойная, нарушившая обет на служение священному огню. Завтра, чуть Сатварос дойдет до полудня, ты умрёшь на костре.
Скирмунда не выказала ни малейшего волнения при этом роковом извещении, она ранее знала, что её ожидает. Дикие крики фанатической толпы язычников, грозное проклятие отца уже предупредили её об ожидавшей участи.
— Твой сообщник погибнет вместе с тобой!
Скирмунда вздрогнула. Князь Давид, пробившись к ней, сказал ей, что комтур убит в бою. Теперь, когда она знала, что он ещё жив, жажда мести снова ожила в её сердце.
— И с ним вместе на твоем костре погибнут две дюжины треклятых немцев, взятых здесь. Ты можешь радоваться. Никогда ещё преступная вайделотка не покидала мир в таком благородном сообществе. Дорого обойдется треклятым крыжакам любовь вайделотки!
— Ты лжёшь! — воскликнула, поднимаясь с места, несчастная княжна. — Никогда княжна Скирмунда не унижалась до позора дарить свою любовь презренному немчину. А если ты, по своей слепоте, не можешь отличать обмана и насилия от свободного чувства, ступай ты прочь! Какой ты служитель богов, ты просто слепорожденный или обманщик!
— Как смеешь ты говорить так со мной?! — воскликнул взбешённый криве-кривейто, — я бы мог тебя спасти! Я бы мог упросить отца твоего смягчить твою казнь.
— Отца? — Скирмунда захохотала истерическим смехом. — У меня нет отца. Тот, у кого хватило духа убить ни в чём неповинного младенца, сына его дочери, тот не отец мне. Скажи ему, что я отрекаюсь от него, что я его проклинаю! А теперь уходи вон! Не нуждаюсь ни в пощаде, ни в твоём заступничестве.
Криве-кривейто взмахнул своей рогулей. Он был донельзя взбешён обращением княжны.