Я знаю, как отцы разговаривают и детьми.
– Мне было страшно, Андрей, очень страшно, – Лиза зарылась головой под руку Андрея, словно она могла защитить её от всего зла мира, от всех отцов, заставляющих своих дочерей «снимать с них горе». – А сейчас мне стыдно. Так стыдно перед тобой. Я просто хочу сгореть со стыда и исчезнуть, чтобы ты меня больше не видел.
– Не говори ерунды, – на удивление его голос был спокойным, хотя внутри всё так и кипело от смеси ярости, злости и гнева. Андрей погладил светлую головушку и нежно проговорил: – Сейчас ты можешь расслабиться, я рядом. Я не дам тебя в обиду.
– Только дай мне слово, – Лиза подняла голову, подняла опухшее от плача лицо, и единственный оставшийся целым глаз блеснул готовыми сорваться слезами. – Ты не будешь в это влезать. Ты не найдёшь моего отца, и вы с ним не поговорите. Я не хочу вас ссорить или сталкивать. Просто… пожалуйста, позволь мне самой разобраться, хорошо? Ваше знакомство ни к чему хорошему не приведёт
Особенно для него.
– Хорошо, – без запинки ответил Андрей. – Я даю тебе слово, что не буду вмешиваться. Позволю тебе разобраться самой.
Лиза долго смотрела на него (явно выискивая признаки лжи), после чего опустила голову и вновь зарылась в крепкие объятия. Они просидели так ещё пятнадцать минут – молча, не говоря ни слова, слушая дыхание друг друга. Подсыпанное в чай успокоительное вкупе с усталостью, вызванной долгим плачем, сделали своё дело, и вскоре Лиза тихонько засопела. Андрей аккуратно, чтобы не разбудить, переложил её со своих колен на кровать, укрыл пледом, убедился, что она ещё спит, и направился в гостиную.
Сразу увидел кресло, которое имела в виду Лиза, и стиснул зубы, вновь представив ей стоящей на коленях и стягивающей штаны с мужских ног. Прошёл мимо кресла, встал по центру гостиной.
Где-то здесь должно быть его рабочее место. Третьей комнаты в квартире нет, значит, он спит здесь, значит, все документы хранит тоже здесь.
Несколько минут Андрей безрезультатно провёл за осмотром различных ящиков, пробегая взглядом по квитанциям от налоговой, неоплаченным счетам, письмам, в которых угрожали судебным иском. Всё это его не интересовало. Что действительно удовлетворило Андрея, так это найденная за телевизором фотография – в запутавшихся проводах, покрытая пылью. В рамочке. В золотой рамочке. Он аккуратно взял её за края, высвободил из-под проводов, вытащил наружу и взглянул на тот момент, что когда-то запечатлел объектив фотоаппарата.
В обрамлении цветущей майской травы, в утопающей зелени уходящей весны, под крупным дубом, обнявшись, стояла семья: папа, мама и дочка. Андрей сразу узнал маленькую девочку, улыбающуюся во весь рот: те же яркие голубые глаза, те же светлые волосы (правда, на фотографии чуть длиннее), те же поднятые вверх ручки, которые только что вцеплялись в его тело в попытках не утонуть в страхе. Андрей с нежностью провёл подушечкой большого пальца по лицу этой маленькой девочки, и сердце его в этот момент разлилось горячей магмой по всем сосудам.