Конечно же, Эрни не упомянет об этом в разговоре с лечащим врачом. Иначе в медицинской карте Эрни появится аккуратная запись "старческий маразм" вдобавок к "острой сердечной недостаточности". Эрни решил, что не скажет никому ни словечка, хотя, возможно, когда-нибудь он поведает об этом Бет или Алане.
Майк Тремейн знал, что на дорогу от Таксонского медицинского центра до маленького городка Бизби у него уйдет не менее часа - вполне достаточно времени, чтобы обдумать все, что он скажет Бет Найтингейл при встрече. Можно, например, вначале извиниться. Но, если подумать, ему только и придется, что просить прощения.
Господи, какая же неразбериха возникла по его вине восемь лет назад из-за него поссорились две сестры и распалась лучшая дружба на всем белом свете. Хуже того, сознание собственной вины погнало его прочь из дома и помешало провести все эти годы рядом с отцом. Восемь лет назад Майк уехал накануне дня своей свадьбы с Аланой и за все это время лишь дважды появлялся дома. Каждый раз он приезжал совсем ненадолго, трусливо опасаясь, что может столкнуться или с Бет, или с Аланой. Хотя сегодня Эрни не произнес ни слова упрека в течение их краткого свидания в пугающе белой, стерильной палате, Майк все равно испытывал сожаление оттого, что потерял столько времени.
Дорога шла через пустыню. Далеко впереди над горами громоздились тяжелые грозовые облака, изредка освещаемые всполохами молний. Необъятное небо над головой и скудная растительность резко контрастировали с пропитанными водой джунглями, к которым он привык за эти восемь лет. Но ведь, если подумать, Аризона может оказаться столь же диким краем, как и дельта Амазонки. Майк вспомнил, что ему всегда нравились короткие летние грозы. Нравились они и Алане, а вот Бет сжималась от страха при каждом раскате грома.
Бет... Он не видел ее восемь лет - целую вечность. И все эти восемь лет Майка неотступно преследовали мысли о том, что могло бы быть, если бы он не бросил тогда и ее, и Алану. Посреди тропического леса, за тысячи миль от Бет, он нередко просыпался с обрывками ярких сновидений, ощущая на губах вкус одного-единственного запретного поцелуя. Поцелуя, который изменил всю его жизнь...
Где-то далеко послышалось злобное ворчание грома, и Бет поспешно затворила за собой дверь мастерской. На ходу зажигая свет, она прошла в сувенирную лавку, где в витринах и на кованых полках, изготовленных Эрни, сияли, переливаясь всеми цветами радуги, образцы ее изделий. Вот-вот должен был появиться Коулби Хаксфорд. Бет вздохнула: она не успела пообедать. Однако навестить заболевшего Эрни было куда важнее.