- А вы - колкий человек, - заметил Анатолий, поправляя вечно сползающие на нос очки. Он смотрел на загоревшийся экран телевизора, по которому с диким ржаньем скакали обезумевшие кони - невольно пришли на память слова Гоголя - куда ты мчишься, Русь? - И неплохо осведомлены о том, что творится вокруг, - добавил он. - Вон, даже все светские сплетни знаете. Как удается, если не секрет?
- Работа такая, - уклончиво отозвался Геннадий Сергеевич, нажав другую кнопку на пульте. - Я тебе солгал, телевизор я иногда посматриваю. Чтобы изучить врага и бороться с ним, надо постараться влезть в его шкуру. Овладеть приемами и методами его действий. Знать его психологию и конечные цели. Не бояться испачкаться в грязи - на войне от нее никуда не деться. А сейчас идет самая настоящая, хотя и невидимая война. С информационным артобстрелом, тяжелыми бомбежками, диверсионными и разведывательными операциями, куплей-продажей вождей и полководцев. И все это скрыто от глаз. Народ не понимает что происходит, ему не дают разобраться в череде событий, подсовывая то одну ложную идею или лидера, то другую. Чечня в этой схеме лишь элемент психологической обработки населения, проверка его на политическое слабоумие.
Теперь на экране как раз мелькали кадры из недавно прошедшей чеченской войны, которую столь предательски и подло "замирил" деревянный генерал Моголь, похожий на изготовленный в Америке манекен для фильмов ужасов.
- Этот монстр еще принесет России множество бед, - сказал Геннадий Сергеевич. - Не дай Бог, если он дорвется до власти. Человек, живя в православной стране и отрицающий эту религию, пытающийся подыскать ей замену - как он сам заявил своим кукловодам в Нью-Йорке - не может и не имеет права управлять государством и народом. Да он вовсе и не русский, а так... одно недоразумение.
- Однако, популярность его растет, - произнес Анатолий.
- Обиженных на Руси всегда любили. И Ельцин вознесся на том же самом. Хороший трюк, но... устаревший. Вряд ли получится снова. России теперь нужна другая фигура. Не жалкая и не юродивая, и не надутая еврейскими капиталами.
- Но они все повязаны кровью и деньгами, как в блатной шарашке. У каждого рыльце в пуху, а нары, так просто плачут от свидания с ними.
- Не скажи... Есть люди, - загадочно усмехнулся Геннадий Сергеевич и тут же, взглянув мимоходом на экран, схватился за сердце. - О, господи, только не это!
В кадре едва уместилась голова перманентной революционерки Новобарской. Действительно, это расплывшаяся женщина, с лица которой не сходила ехидная улыбка, не могла не вызывать чисто физического отвращения, брезгливости. Но то, что она говорила, усиливало еще большую антипатию. "Место русских - возле параши, - сладострастно объясняла она юркому журналисту. - Народ-быдло, народ-скот должен чувствовать хозяина, как послушный раб..."