Новый шквал голосов смешался с торопливым стуком шомполов, забивающих заряды в стволы ружей. И Райкос понял, что теперь его слова дошли до каждого.
К самому краю вершины холма подкатили единственную в отряде медную пушку, выкопали перед нею канавку так, чтобы можно было наклонить ствол орудия и направить его жерло в сторону моря.
Собственно, все надежды остановить атакующего противника и разгромить его Райкос связывал именно с этой старинной пушкой. О том, как ее лучше использовать в предстоящем бою, он не раз советовался со своим помощником Иванко Хурделицыным, который единственный из всего отряда раньше стрелял из артиллерийского орудия. Самому Райкосу привелось участвовать в сражениях, где пушек не применяли. К тому же эта медная пушка с затонувшего английского фрегата, как и заряды к ней, еще ни разу не были испытаны. Но теперь уже пришло время действовать - решительно, без промедления.
Райкос не возражал, что Иванко сразу же взял на себя роль командира, быстро засыпал порох, утрамбовал его пробойником, положил сверху картечный заряд и зажег боевой факел...
- Без команды пальбы не производить, - пояснил Райкос. - Сначала ударим из пушки, а потом из ружей. Врага подпустим как можно ближе, так, чтобы наверняка - в упор! Затем по моей команде - в атаку, лавиной на их головы!..
Иванко подошел к Райкосу.
- Николай Алексеевич, давайте простимся по христианскому обычаю. Может, в последний раз видимся на белом свете. Разное бывает в бою. Я, когда против Бонапарта дрался, - такое видывал...
- Что ты, братец, - пробормотал смущенно Райкос. Он испытывал в душе не меньшее волнение и вдруг не выдержал - крепко обнял Иванко.
Их примеру последовали остальные товарищи по оружию. Простились друг с другом, и на холме все замерло, запала томительная тишина, которая наступает в ожидании чего-то непредвиденного. Каждый осознавал неотвратимость предстоящего. В такие минуты приходит желание заглянуть себе в душу.
Рука Райкоса невольно потянулась к цепочке. Он вынул из кармана жилета чугунную луковицу часов. Это был подарок декабриста Николая Лорера. Его однополчанина. Его друга. От той поры остались только воспоминания, эти часы да еще гренадерские усы. Райкос задумчиво пощипал кончики своих рыжеватых усов. Где теперь Лорер? В каком сибирском каторжном каземате гремит кандалами? Сколько лет эти часы отмеряют время их разлуки, напоминают ему о друге... А сейчас сбудется то, к чему он стремился, исколесив пол-Европы. Через несколько минут начнется бой за освобождение Греции. Бой за свободу, за осуществление вольнолюбивых идеалов. Это не первая стычка с врагом на земле. До сих пор побаливает зарубцевавшаяся рана на правой руке, но он уже может держать саблю. И скромное капитанское звание Райкос получил не в канцелярии штаба, а на поле битвы. Но каждый бой - как первый. В двадцатом бою так же рискуешь жизнью, как и в первом.