- Но если это аппендицит?
- Аппендицит не так проявляется, - стараясь говорить спокойно, - ответила Ирина Антоновна.
- Но если все-таки это аппендицит?
Ирина Антоновна вздохнула, вернулась к кроватке, с силой нажала на живот ребенка. Мальчик, не отрываясь, смотрел на мать и молчал.
- Вы представляете, как бы он кричал сейчас, если бы у него был аппендицит? - повернулась к женщине. Та, не отводя от сына испуганных глаз, вновь затараторила:
- Он никогда не кричит, - и бледное лицо ее покрылось нездоровым румянцем, и глаза блестели, и губы дрожали. - Он...
- Надо сначала маме нервы вылечить, а потом уже лечить ребенка, - не сумев сдержать раздражения, неприязненно сказала Ирина Антоновна. - Хорошо, я вас отвезу в больницу, но лишь для того, чтобы вам и там сказали, что приступа аппендицита у него нет, а лечить нужно вас, причем - немедленно.
- Хорошо, - радостно воскликнула мать и метнулась по комнате, собирая одежду ребенка.
Ирина Антоновна села на единственный в комнате стул, стала ждать.
День был жаркий и душный. Подсушивал отлично, не оставляя ни в природе, ни в теле никакой гнилой флоры, никакой слизи.
Вопреки господствующим ныне теориям, Тамара Владимировна любила солнце и была убеждена: солнце - это жизнь. Конечно, для больного человека излишнее солнце опасно, но что не опасно больному? А для здорового опасны все эти лампы: кварцевые, ультрафиолетовые, - недаром их место в больнице.
Вот такие мысли кроются в хорошенькой головке будущего профессора медицины! - Тамара Владимировна счастливо засмеялась, крутанулась на высоких тонких каблучках, еще раз, теперь уже через плечо, глянула на себя в зеркало и легко побежала по ступенькам вниз, в приемный покой. Она удачлива, она красива, она умна - прыгало по ступенькам, она... она с завтрашнего дня уже не ординатор, она ассистент, - и Тамара Владимировна степенно вошла в приемный покой.
Диагноз был неясен: врач скорой поставила обострение холецистита, мать ребенка боялась аппендицита, а Тамара Владимировна решила для начала исключить гепатит.
Сказав нянечке, чтобы та посадила ребенка на горшок, врач ушла, вслед за ней вышла и санитарка, и Елена Петровна с Денисом остались одни в сумрачном кабинете. Замызганная ванна, стол с поблекшей клеенкой, синие ведра с размашистыми светлыми мазками "для коридора", для туалета", голый каменный пол, небрежно замазанное белой краской окно... все казенное, холодное, тревожное... Лишь Денис теплым живым комочком безропотно сидит и сидит на горшке и поглядывает на маму грустными доверчивыми глазками.