Дедушка замолк, поглядев на меня с видом лукавого превосходства. Я засыпал его вопросами - кто видел этот сад? Где?
- Кто ж его знает? По-разному говорят люди...
Больше я от дедушки ничего не выведал.
------
Сон бежал от меня, я вертелся, как мельничный жернов. Передумывал услышанное. А вдруг сказочное это подземелье существует на самом деле? Вдруг - где-то здесь, в горах?
А когда я, наконец, заснул, мне приснилось, что яблоня в дедовом саду стала каменной, ее рубиновые яблоки дождем сыплются на чорпаю, глухо стуча по доскам: туп-туп-туп...
Проснулся: в самом деле - стучат в нашу калитку. Сую ноги в сандалии, примяв задники, набрасываю дедушкин чапан, иду открывать, а глаза все еще косятся на чорпаю и словно бы видят в складках паласа яблоки-рубины, с кулак, поигрывающие алым светом в своей чернобагряной глубине - как те рубины, что в бабушкиных серьгах...
Открыл калитку - и сон слетел с меня разом, как листва с тутовника после первого мороза.
Девочка! Вся в слезах! Задыхается, едва выговаривая:
- Несчастье... мама... Нужен доктор... или хоть кто-нибудь!..
Я не доктор, но я "кто-нибудь" - в прошлом году, перед тем как поехать в лагерь труда и отдыха, сдавал санминимум. Если нужно оказать первую помощь, не растеряюсь!
Что же случилось? Толку не добьешься: девочка тянет меня за собой, плачет, пытается что-то сказать и снова плачет. Наконец выговорила: "У мамы... ее лошадь оступилась, мама упала, расшибла голову... Кровь течет... больно, нельзя тронуть..."
Решаю мгновенно - положиться на свое уменье. Ведь до колхозного медпункта еще дойти надо, да и там только фельдшер, а врача надо вызывать из района.
Девочка бежит впереди, оскальзываясь на примятой траве, я вижу ее платье, сшитое по-городскому. Вдруг узнаю тропу через луг и понимаю, кто эта девочка и кто ее мать. Это же та, Зумрад, - и приемная или родная? - дочка ее!
Сердце мое, трепыхаясь, готово проломить ребра.
И вот мы добегаем. Передо мной дом, куда нет доступа людям Гальвасая.
Но какое это все имело значение перед лицом беды?
Хозяйка дома - да, это была та самая Зумрад! - лежит на постели, бессильно раскинувшись. Надбровье вспухло, синяк уже спустился к глазу. На щеке глубокая ссадина. Кровь больше не течет - запеклась. Глаза прикрыты черной каймой ресниц...
Оборачиваюсь к девочке - резко, решительно. Чувствую себя почти хирургом.
- Йод, бинт найдется? Ну, хоть чистая марля? И ножницы, скорее!
...И вот уже вытираю рукавом чапана взмокший лоб, совсем не подокторски. Кажется, все сделано, как меня учили, рана обработана, бинт наложен туго.