Да расскажи она Роджеру правду о вчерашнем разговоре, он тут же побежит в Волчий лог и надерет уши бедняге Реджинальду! Хватит с него и прошлых синяков.
Миллисент окинула взглядом крепкую фигуру Роджера. Какой он сильный, большой. Разве можно его сравнить с тщедушным Хоггвардсом?
Но не это занимало мысли Миллисент. Ее занимало то, что она сама стала другой.
Почему она совершенно не стесняется того, что лежит в постели, а в комнате находится посторонний человек, да еще в строгом деловом костюме, с папкой в руках? На ней-то самой, только ночная рубашка!
Если бы кто неделю тому назад намекнул ей на возможность подобного пробуждения, она ни за что бы не поверила! Да еще бы возмутилась: "Как это безнравственно!"
- Роджер! - позвала Миллисент.
Тот стоял у окна и смотрел вниз, на изрытый канавами двор. Милый, расстроенный мальчик.
- Скажите, каким бы словом вы определили этот наш утренний разговор? Ну то, что я в постели, а вы вошли без стука, и прочее?
Господи, как легко она задает ему такие откровенные вопросы!
- Это безнравственно! - откликнулся Роджер.
Миллисент засмеялась.
- Я тоже так думаю. Почему вы в таком строгом костюме?
- Через час уезжаю в аэропорт, встречать сестру, свою милую Флоренс. Ты сумеешь приготовить парадный обед?
- Будут гости?
- Только сестра! Но не вздумай готовить рыбу, она ее терпеть не может! Вспомни, она ихтиолог! Рыбы, любые, для нее живые существа, объекты для изучения, а не кусок филе или что-то там под соусом!
- Роджер, - вновь позвала тихим голосом Миллисент. - Я приготовлю обед, не беспокойтесь, только погладьте меня по руке, как тогда, вечером у камина...
Он положил свою крепкую ладонь на ладошку девушке и шепнул:
- Только тогда ты была в халате, помнишь?
А халат распахнулся...
- Так вы смотрели тогда на мой голый живот и молчали?! - воскликнула Миллисент.
- А что я должен был тогда кричать? Твой живот меня вовсе не напугал, - спокойным голосом произнес Роджер. - Молчал, конечно, и любовался. А если сейчас увижу твой живот, может быть, и закричу!
Роджер ухватился за край одеяла и потащил его на себя, продолжая тем временем нежно сжимать пальцы левой руки Милли.
Одеяло свалилось на пол, открыв солнечному свету и жаждущему взору самое соблазнительное зрелище, которое только может представить себе истосковавшийся по близости мужчина: короткую рубашку, сбившуюся под самый подбородок, пару восхитительно стройных ног, тонкую девичью руку, стыдливо прикрывающую ладонью лоно, прекрасный живот, чудесный пупок и округлые, вздымающиеся при каждом вдохе, груди.