— Я шла в магазин, но меня остановили и повели в другую сторону…
— Нет, скажите серьезно, чем вы занимаетесь?
Она засмеялась:
— Пожалуй, ничем, кроме переписывания писем для старого, безобразного джентльмена, который платит мне огромное жалованье.
Несмотря на легкий тон, Дик уловил сомнение в ее голосе и почувствовал, что под этим деланным легкомыслием кроется какая-то забота.
— Ганновер-сквер слишком шумное место. Поедем в Гайд-парк и поговорим по душам.
Он оглянулся, ища поблизости такси. Одно из них следовало за ними, и лицо шофера показалось ему знакомым:
— Боже! Я совсем забыл про вас, — сказал Шеннон.
— Но я про вас не забыл, — сердито ответил шофер. — Куда вас везти?
В пустынном парке они нашли сухую скамейку и желаемое одиночество.
— Прежде всего я хочу услышать подробнее об этом безобразном джентльмене, — сказал Дик, и она коротко описала ему свое приключение в доме мистера Малпаса.
— Вы, наверное, скажете, что не следовало брать эти деньги. Но когда человек страдает от голода и холода, у него нет ни времени, ни желания рассуждать о морали. Конечно, я не собираюсь разбивать чье-либо сердце, но мне было не до размышлений над моими обязанностями, пока я не устроилась удобно в отеле «Палас» и не приобрела несколько платьев, три пары ботинок и целый ряд других необходимых вещей, назначение которых для вас было бы непонятно. Только на следующее утро во мне заговорила совесть. Я написала вечером мистеру Малпасу, сообщив ему мой новый адрес, а на следующее утро начала второе письмо с извещением, что готова ко всяким другим услугам, но разбивание сердец не моя специальность. В это время пришло письмо от него. Собственно говоря, это нельзя было назвать письмом. Это был объемистый конверт, содержащий около десяти нацарапанных карандашом писем, которые он просил переписать и вернуть ему.
— Что это были за письма? — с любопытством спросил Дик.
— Большей частью короткие записки с отказом принять приглашение на обед или вечер, которые он, по-видимому, отправлял близким друзьям, потому что подписывался только инициалами. Он пояснил, что письма могут быть переписаны на бумаге отеля и не должны быть напечатаны на машинке.
Дик Шеннон задумался.
— Все это мне не особенно нравится, — сказал он наконец.
— Вы знаете этого человека?
— Я слышал о нем. Не далее как вчера я долго говорил о нем с несколькими друзьями. Какое жалованье вы получаете?
Она покачала головой.
— Он даже не упомянул о нем. Он дал мне большую сумму и велел явиться на следующей неделе. С тех пор он ничего не потребовал от меня, кроме переписывания бумаг, которые я получаю по почте. Сегодня письма были длиннее. Нужно было сделать копию с переписки между правительством Бермудских островов и Британским министерством колоний. На этот раз документ был печатный и, по-видимому, вырванный из официального донесения. Что мне делать, мистер Шеннон?