Класт резко оборвал речь, но извиняться не стал — он был лордом. Разговор переел на другую тему. Вдруг Рон резко остановился и пошатнулся, будто его ударили тараном в грудь. Он узнал в одном из рабов того самого воина, стражника форта, что был с Гелем, когда на них напали эдоры. Ротен был обнажен по пояс, грязный, весь в пыли. Под кожей играли мускулы, но осанка стала сгорбленной, а голову он втягивал в плечи, словно боялся удара. На спине он тащил корзину с камнями, которыми была нагружена телега, стоявшая в двадцати шагах.
Рон покраснел, больше всего ему хотелось провалиться под землю, чтобы его не было видно. Добротная одежда и новехонькие сапоги жгли его огнем. Он мечтал лишь об одном — чтобы ротен не обернулся, иначе он умрет со стыда.
Класт проследил за его взглядом, и Рон поспешно выдавил:
— Пойдем отсюда.
Юный лорд внимательно посмотрел на Рона, но ничего не сказал.
«Я не смогу так жить. Я видел лишь одного, а что будет, когда вся страна наполнится ими? Придется уехать на северо-восточный или — сражаться.»
x x x
На этот раз Рон действительно не спешил вперед. Он изучал теорию, пока все не становилось кристально ясным. Надо сказать, что она оказалась сложнее математики и Рону давалась с трудом. Но он продолжал разбираться и все время повторял пройденное.
Обычно восторженные ученики, только что принятые в школу, доводят себя до нервного истощения, втихомолку применяя применяя свои новые возможности. Но Рон уже несколько утомился от своих самопальных занятий в лесу, и даже не понадобилось взбучки подмастерья, чтобы заставить его соблюдать график тренировок.
Тем не менее, Рону по сравнению с остальными учениками, легко удавалась «дикая» магия. Стоило ему понять, что хочет от него учитель, и он с легкостью выполнял любое простое упражнение.
С одной стороны это было хорошо, но с другой — возникал соблазн не разбираться в теории. Но Рон не давал себе спуску. Ротен страшно желал стать магом, он понял это с первого мига, когда встретился с магией Эмрио и Фингара. Это желание сперва утихло, заслоненное насущными проблемами, но возродилось с новой силой после встречи с Рудженом. Поэтому мальчик брал от своих учителей все, что только мог, уча даже то, что ему казалось ненужным. В душе Рон был педантом.
Простейшая магия называлась дикой от того, что была интуитивной. Теория была нужна, чтобы разобраться в сути процесса, а заклинания пробуждали в мозгу новые силы и помогали сосредоточиться. Они на четверть, если не больше, облегчали работу мага, как рычаг облегчает работу каменщика. Но только постигший законы, по которым они строятся, мог создать что-то новое, и поэтому теоретическая магия ценилась во много раз выше «дикой».