Грант медленно обернулся.
— Объяснитесь!
Дрожащим, срывающимся голосом она напомнила:
— Я хочу только остаться здесь.
— Довольно об этом. Объясните, на что вы намекали.
— Я видела ее.
Он коротко усмехнулся.
— И это вы называете объяснением?
Ее плоская грудь поднялась и опала.
— Вы не слушаете меня, и напрасно. Я не желаю вам зла.
— Если вам есть что сказать, говорите.
— Сейчас. Вы не даете мне открыть рта. Это было в пятницу на прошлой неделе. Миссис Бартон взяла выходной и заставила меня последовать ее примеру. Она никому не дает ни единого шанса, старая ведьма, — вот и тогда она сначала выпроводила меня, а потом ушла сама. Но я перехитрила ее, хлопнула дверью, и она подумала, что я ушла. Когда она покинула дом, я вернулась к себе — назло ей! — и как раз в это время зазвонил телефон.
Лицо Гранта мгновенно изменилось: теперь на нем отражалась ярость.
— Так вы подслушивали!
Агнес всхлипнула.
— Так получилось. Я хотела убедиться, что это она… миссис Хатауэй. Хотела узнать, кто звонит, — она или кто-нибудь еще. И я услышала ваш разговор.
— Значит, такое случалось и прежде? И что же вы узнали в тот раз?
Агнес вскинула голову.
— Я услышала женский голос. «Мистер Хатауэй? Я хочу поговорить с мистером Хатауэем».
Марк Харлоу обернулся, сняв руки с клавиатуры.
— Ну как?
Сисели в короткой коричневой юбке и темно-красном джемпере с высоким воротником стояла у камина. В комнате было темно, горела только лампа на пианино. Сисели держалась в тени, ее кудрявые волосы разметались. У ее ног растянулся Брамбл, положив голову на передние лапы и отбросив задние в сторону, точно тюленьи ласты. Полакомившись на ужин кроликом, он спал глубоким мирным сном молодости.
В доме было тихо. Полковник и миссис Эбботт ушли на чай к единственным соседям, у которых полковник охотно бывал. Очевидно, сейчас он неторопливо играл с викарием в шахматы — оба обожали эту игру. Побывав в коттедже Мисс Винни, Фрэнк Эбботт и старший инспектор Лэм уехали и увезли с собой мисс Силвер. Вернувшись домой, Сисели застала на крыльце Марка. Устав от тайн, допросов и туманных выводов, Сисели неожиданно для себя обрадовалась гостю. Они выпили чаю, и теперь Марк рассказывал, что пишет музыку для нового ревю Лео Тэнфилда, и играл отрывки.
Очнувшись от раздумий, Сисели недоуменно спросила.
— Что?
— Дорогая, не так откровенно!
— Я не слушала.
Если Марк и рассердился, то не подал виду, только улыбнулся и спросил:
— А вы будете слушать, если я сыграю тот же отрывок еще раз?
— Буду.
И он заиграл снова — блистательное вступление, великолепное развитие темы, а потом — ритмичный, искрометный речитатив. Безукоризненное исполнение. Доиграв последний аккорд, он повторил свое: «Ну как?»