Мисс Силвер жестко проговорила:
— Мисс Форд, я ничего подобного не говорила. Это сказали вы сами. Такое вполне возможно, но то, что возможно, вовсе не обязательно воспринимать как неопровержимый факт. Косвенные улики могут быть обманчивыми.
Мисс Мириэл была недалеко от пруда в том платье и позднее сменила его, потому что пролила на него кофе. Существует возможность, что кофе был пролит намеренно, с целью скрыть другие, изобличающие ее пятна, но нет доказательств, что все было именно так.
Адриана снова поднесла к губам чашку, но на этот раз сделала долгий, спокойный глоток. Затем снова поставила чашку и сказала:
— Она обижена на меня и уже довольно давно. Мириэл считает, что я должна использовать свое влияние, чтобы протолкнуть ее на сцену. Но она не желает учиться. Она считает, что может, не пошевелив пальцем, с легкостью достичь высот и думает, что я могу ей помочь. Но я не могу, даже если бы захотела, и не захочу, если бы у меня и была такая возможность, — так я ей и сказала однажды и она меня за это возненавидела. А последние несколько дней она злилась на меня из-за этого проклятого пальто. Знаете, она всегда была такой — стоит ей на что-то положить глаз, она непременно должна это получить. Но если она получит то, что хотела, в девяти случаях из десяти она тут же потеряет к нему всякий интерес. Мириэл есть Мириэл! Но я все же не думаю…
Она осеклась. Под тщательно наложенным макияжем лицо стало бледным как мел. Адриана глубоко вздохнула и продолжила, как ни в чем не бывало:
— Я не думаю, что она попытается меня убить.
— Она — девушка очень несдержанная, — заметила мисс Силвер.
Адриана кивнула соглашаясь.
— Это просто выход избытка эмоций. Я провела всю жизнь среди таких, как она. Такие люди легко впадают в бешенство и делают это от всего сердца. Только выглядит их ярость куда страшнее, чем есть на самом деле. Артистический темперамент — это проклятье, когда к нему в комплекте не придается таланта, чтобы дать ему выход!
Мейсон вернулась за подносом, но не спешила его уносить.
— Назвать меня чертовой шпионкой и старой сплетницей? — заявила она тоном человека, вынужденного сносить смертельное оскорбление.
Адриана, которой подобное настроение служанки не было внове, задала вопрос, которого та с нетерпением ждала:
— Кто же это назвал тебя шпионкой и сплетницей?
— Чертова шпионка и старая сплетница — вот как меня назвали, а двадцать лет назад я ее нянчила и шлепала за подобные слова! Вы ее избаловали — вот что! И далеко не в первый раз я говорю вам о том, что добром это не кончится! Это я-то — шпионка! Это я — сплетница! Такого мне и злейший враг не посмел бы сказать! "Смотри, Мириэл, — сказала я, — это уже слишком! Мисс Форд показала мне клочок от платья, которое вы порвали, а я на это только и сказала: «Оно порвано, а то, что порвано, то уже новым не назовешь!» А она налетела на меня, как бешеная, и как заорет — мол, клянется самой что ни есть страшной клятвой, что в жизни его не рвала! А я ей: «Нет, порвали, милочка! А что вы изволили делать у этого ужасного пруда в прекрасном совсем новом платье — об этом не мне судить!»