А ведь и тут он правду сказал, майор Светлооков: давней, затаенной мечтой Шестерикова было - служить генералу и после войны. На это вдохновляли его и те, московские, планы насчет Апрелевки, где как-то само собою выходило, что без Шестерикова не обойдется, и письма генеральши, в которых Майя Афанасьевна упоминала в конце: "А еще передай привет своему верному оруженосцу, и пусть он тебя бережет. Ну, и себя, конечно..." В частых мечтаниях он представлял себе - вот закончатся бои, отгремят салюты, и генерал, прощаясь, спросит его: "Ну что, Шестериков, куда ж ты теперь, к себе под Пензу подашься?" - "Нет, Фотий Иванович. - Так заведено было, что ординарец, один из всей свиты, звал генерала по имени-отчеству. - Нет, не под Пензу". "А почему же? - спросит генерал. - Ты ведь пензенский, из тех мест". - "Родом-то я оттуда, да никого у нас там с женкой из родни не осталось. Мать с отцом до войны еще померли, вы помните, а братан с сорок первого вестей не подает, не знаю - жив он, не знаю - нет. Я уж как-нибудь... - Здесь наберет он в грудь воздуху и выдохнет шумно: - ...при вас останусь. Такое у меня решение. Не знаю, как вы".
Весь разговор был давно отрепетирован вот до этого места. Но дальнейшее его течение раздваивалось. По первому варианту продолжения - генерал удивленно вскинет брови и скажет, руками разведя: "Как же это при мне, Шестериков? Ведь я на покой ухожу. - А и правда, он после этой войны в отставку собирался. - Мне прислугу держать - по штату не положено". И тут возразить будет нечего, генерал был большой хлебосол, но деньгам живым счет знал. Ну, а без денег, на один прокорм пойти - не солидно.
По второму же варианту, от которого душа у Шестерикова замирала сладостно, генерал растроганно улыбнется, даже слезу смахнет и скажет: "Значит, решено не расставаться? Так, что ли, Шестериков?" - "Да уж, Фотий Иванович, такие мы с вами боевые кони". И на том их мужской разговор кончится.
Теперь же, с отъездом, оба варианта отпадали напрочь. Их разговор не имел никакого продолжения. То есть, конечно, он спросит, генерал, при расставании: "Куда ж ты теперь, Шестериков?" - но вот ответить ему: "Как-нибудь при вас" - нельзя, невозможно. Потому что он спросит уже насмешливо: "Как так - при мне? Меня, может, в тыл направят. И ты туда захотел?" И это будет ужасно, тем более напоследок. Таким генерал и запомнит его, так и рассказывать будет: "Солдатик мой, ординарец, просился со мною в тыл. Так уж ему хотелось в живых остаться". И не объяснил бы ему Шестериков, что выбрал бы и пекло, только бы - вместе.