Не буду описывать наш путь по Сибири: это толпы, запрудившие вокзальные помещения, бесчисленные знамена, полные энтузиазма речи, приветствия, звуки вырвавшихся из подполья революционных песен, полковые оркестры, во всю силу медных труб дующие "Марсельезу"36, -- все это много раз уже описано. Мне хочется остановиться на том, как по мере приближения к цели нашего путешествия постепенно вырисовывалась перед нами политическая обстановка.
* * *
Мы выехали из Иркутска 10 или 11 марта. Последние столичные газеты, которые мы могли получить до отъезда, были от 2 (или, может быть, от 3-го) марта, так что наша более или менее полная информация обрывалась на моменте образования Временного правительства. Дальше шли отрывистые, зачастую противоречивые телеграфные сообщения, фантастический узор воззваний, предположений, фактов и слухов. Теперь мы двигались навстречу потоку столичных газет, переживая ежедневно два газетных дня. Помню, первой новостью большого политического значения явилась для нас борьба между Петроградским советом и Комитетом Государственной думы. В одной из попавших к нам в поезд газет изображался прием полков в Таврическом дворце. С солдатами говорили Родзянко и Чхеидзе. Оба говорили как будто одно и то же -- призывали к сплочению, дисциплине. Оба имели успех. Но вот Чхеидзе предлагает солдатам спросить г. Родзянко, что он думает о земле... Газета была либеральная (или правая), и видно было, что она ретуширует сцену, сгущает краски. Но все же оставалось несомнен
ным, что между председателем Петроградского совета и председателем Государственной думы идет борьба за солдатские штыки. И чувствовалось, что в этой борьбе по одну сторону -- не только Третьеиюньский дума37, но и Временное правительство и вся цензовая общественность.
Кто начал эту борьбу? И время ли для нее теперь, на заре новой жизни раскрепощенной России? Ответа на эти вопросы не было видно.
Из числа газет, которые удавалось получить на станциях, больше всего интересовали нас "Известия Петроградского совета рабочих и рабочих депутатов". Неряшливо изданные, зачастую без руководящих статей, всегда без руководящего плана, полные случайных резолюций, воззваний, писем в редакцию, объявлений -- "Известия" все же давали больше, чем какая бы то ни было иная газета, -- они давали ощущение трепетного пламени революции.
Не могу припомнить, попался ли нам в пути номер "Известий" со знаменитым "Приказом No 1"38: если до приезда в Петроград я и читал этот документ, то он тогда не удержался в моей памяти. Но помню заметку в "Известиях", предлагавшую объявить вне закона "мятежных генералов", с тем чтобы каждый честный гражданин не только имел право, но и был обязан при встрече убить любого из них. Эта грубая подделка под образцы Великой французской революции39, и при том не под лучшие, а под худшие образцы ее, произвела на нас тягостное впечатление*.