Высосав едва ли не все до последней капли из города и провинции, продолжал Грижни, - власть обратилась к внешним источникам. Мы приняли воровское золото - и взамен предоставили убежище беглым преступникам из чужих краев. Мы отдали на откуп чужакам городскую гавань; наши чиновники берут взятки у иностранцев и предоставляют им взамен торговые льготы и концессии. А в последнее время мы начали брать и внешние займы, причем под ростовщический процент. Все это достойно самого строгого осуждения; подобная политика ослабила нас во многих отношениях, что наверняка не замедлит проявиться впоследствии. Но пожертвовать нашей воинской твердыней, впустить иностранные войска на землю Ланти-Юма - означает заявить о нашей возрастающей слабости, означает растрезвонить об этом на весь мир. Тем самым мы объявим собственный город лакомым трофеем для любого захватчика - и, не сомневайтесь, найдутся те, кто поспешит принять это к сведению. Это слишком высокая, слишком непомерная цена за... блестящие игрушки. Я говорю все это в двойном качестве - и от себя лично, и как магистр ордена Избранных. Я категорически заявляю: крепость Вейно не должна быть и не будет передана в чужие руки!
- Не должна? И не будет? - У герцога не осталось и следа недавнего благодушия. - Едва ли решение останется за вами, Грижни.
- Ваше высочество отвергает мнение Совета Избранных?
Фал-Грижни произнес последнюю реплику угрожающе.
- У Избранных право совещательного голоса. А вовсе не решающего.
- Но не означает ли сложившаяся ситуация необходимости исправить подобное положение вещей?
- Она означает необходимость исправить положение вещей вокруг Совета Избранных и его нынешнего председателя. В дни моего деда, позволю себе напомнить, дело обстояло совсем иначе. Избранные решали свои вопросы и не вмешивались в вопросы управления государством!
- В дни вашего деда у Избранных не было причины вмешиваться.
Герцог пришел в ярость.
- Но я не потерплю подобного вмешательства! Избранные отнюдь не всемогущи, и они обязаны подчиняться светским законам...
- Избранные - это верноподданные слуги вашего высочества, - ловко вмешался в разговор Саксас Глесс-Валледж. - Их единственная цель преуспеяние города Ланти-Юм и его законного правителя. И если мы и проявляем чрезмерное рвение, то лишь потому, что судьба государства нам не безразлична.
- Излишнее рвение я бы простил, Саксас, - возразил герцог. - А вот публичного вызова не прощу никогда.
- Ни о каком публичном вызове и речи идти не может, - воскликнул Глесс-Валледж. - Господин председатель просто, несколько, увлекся и сам сейчас конечно же в этом раскаивается. Как раскаиваюсь за него и я. Но взволновало его исключительно, общественное благо.