Перестрелка продолжалась дольше часа. Щитовые домики запросто прошивались пулями – хоть две, хоть три стены за раз. Больше в лагере укрыться было негде – разве что за постаментом однорукого гипсового пионера. Приходилось вести огонь, почти не отрывая голову от земли. И стрелять только одиночными – после боя в Баламаново так и не удалось восстановить запас. Хорошо хоть у деда, который тянул к себе в сторожку все подряд, удалось разжиться двумя десятками патронов – их старик пару лет назад отобрал у малолетнего внука.
Враг отступил, признал свое поражение, когда патронов на всю команду осталось меньше десятка. Раненых на этот раз не было, но факт не подлежал сомнению – каждый следующий по счету приступ будет опасней предыдущего.
О немедленной эвакуации не могло быть и речи. Кроме Глеба, Самойленко и Ди Каприо никто не мог держаться на ногах. Сиверов тоже чувствовал невероятную тяжесть, будто превратился в чугунный памятник самому себе.
К счастью, подул ветер, прочистил затуманенный, отравленный воздух. Опустошенные «банки» перестали дымить, и дышать полной грудью стало уже не опасно.
Одурманенных ребят кое-как сложили рядом на траве.
– Нет Барсика, подсказал бы, что с ними делать, – с трудом шевелил губами Самойленко.
– Это не смертельно, – медленно проговорил Сиверов. – Просто отключает на время.
– Ствол вниз тянул, как будто десять тонн на мушке.
– Мой тоже.
Говорить спецназовцу было тяжело, но еще одно важное соображение оставалось невысказанным:
– Теперь уж на все сто ясно… Кормилец закладывает… Если б кто из нас… Подсказал бы, что патронов с гулькин хрен.
– Чепуха. Не Кормильцев это.
– В любом случае деньки его сочтены, – со свистом выдохнул рябой спецназовец. – Сегодня к вечеру, я думаю, вернутся ребята.
– Надо встретить, чтоб не нарвались.
Ди Каприо сидел в стороне, привалившись спиной к стенке щитового домика с аккуратными отверстиями от пуль. Глаза его были закрыты веками такого же неприятно розового цвета, как и все лицо.
Прорезь рта почти не шевелилась в те редкие случаи, когда Николаич произносил вдруг несколько слов. Вот и сейчас глухой невыразительный голос выходил как будто прямо из грудной клетки.
– В самом деле, – согласился спецназовец. – Эти сволочи могли здесь растяжек понаставить.
– Если поставили, то слабенькие, чтоб только кость раздробило, – уточнил Николаич.
Все верно. Для врага гораздо предпочтительнее взять их живьем.
* * *
К середине дня все более или менее очухались.
Самойленко с Ди Каприо успели внимательно осмотреть окрестности и в самом деле обнаружили шесть растяжек. Кроме этого – стреляные гильзы, пятна крови и разбитую пулей малогабаритную рацию.