- Ну, смотри, Егор, - продолжал плешивый арестант, - обратно пойдем накормишь... - Плешивый намекал на побег.
Мгновение стояла тишина, потом вся толпа загрохотала. Смех каторжников был грубый, болезненный и громкий.
- Ну, а ты как на новом-то месте?
- Конвою чего-нибудь дай. Он баржу задержал, рупор давал скричать.
Егор дал солдатам рыбы.
- Ну, ребята, бежать будем, так работа у мужиков найдется!
Арестанты опять захохотали. Смеялись и солдаты конвоя.
- Сами с голоду не подохнут, так прокормят, - сказал унтер.
- На мужиков всегда надежда.
- У нас уж есть двое, - сказал Егор. - Живут в деревне у соседей.
- Эй, эй, от борта! - крикнули с кормы.
- Как тебя зовут-то? - спросил Егор.
- Аким.
- Куда вас теперь?
- На Соколин остров.
- Вот тебе, Аким, еще рыбы соленой.
- Дай мне!.. Дай мне!.. - потянулись худые руки. Тощие, желтые, в серых халатах, со злыми, истомленными, больными глазами, арестанты заискивающе улыбались Егору.
- От борта! - орал часовой. - Хватит, спускай парус!
- Дай мне! Дай солененького-то! - молил Егора какой-то старик и толкался по отходившему борту, цепко хватаясь за него руками, оттесняя с силой товарищей. Он облизывал губы и глотал слюну.
Егор подал ему последнюю рыбину.
Вода вдруг зашумела, волны заплескались. Егор отвел лодку, баржа пошла. Водяной парус в огромной деревянной раме ушел под воду. Течение быстрей погнало судно.
Арестанты долго еще махали Егору.
- Видишь ты, какой он!
- Вольный, сам пришел...
С тоской они смотрели на отплывающие далекие избы вольных поселенцев.
- Хорошо на воле!..
- Гляди, братцы, места. Замечай деревни!..
Угрюмые, печальные лица теснились вокруг плешивого.
На барже долго говорили про Егора и радовались, что нашли его и что живет он ладно и вольно, счастлив, видно, завел пашню, сына с собой в лодку берет, приучает мальца. Мысленно входили в его жизнь и радовались, как своему счастью.
На корме завели тоскливую песню.
* * *
Егор и Наталья часто вспоминали родню. За разговорами о них Наталья, казалось, забывала свою тяжелую беременность. А Егор чувствовал, что судьба теперь уже не даст ему покоя никогда. "Только я обрадовался, собрал хлеб - сокровище свое, чего желал столько лет. И показалось мне, что я утвердился тут крепко и как будто успокоился, заботы о будущем отпустили меня. Как вдруг эта весть издалека..."
Мир людского горя открылся Егору. И он понял, что дремать ему нельзя, что судьба гонит его вперед, не дает отдыха. "Одно наладил, и сразу же дана мне новая забота".
- Не зря мое сердце болело, - говорила Наталья.