- Запишу твой взнос не от тебя, а от должников твоих. Это деньги народа...
- Наша русскому богу давай. Наша русских начальников любит, любит, улыбался китаец, косясь на исправника и попов.
- А вот сегодня один мужик дал на церковь десять рублей, - продолжал священник. - Вот это славный взнос! Для мужика десять рублей - плод великого труда его, пота и крови, пролитых на пашне. Десять рублей - это куль муки. Надо было мокрую землю выдрать из-под тайги, высушить ее, вырастить на ней зерно, построить мельницу. Богу приятны такие дела.
Говоря так, поп думал, что если умело повести дело с Гао, то, пожалуй, с него можно еще получить и не такие деньги.
"Он, хитрец, хочет церковью прикрыться, заставить попа работать на себя. А я смотрю, как бы заставить его постараться в мою пользу. Поглядим еще, кто кого. Я его, окаянную душу, нехристя поганого, приведу в христианскую веру! Довольно ему, поганцу, разбойнику, быть некрещеным".
- А вот гольд сегодня дал один рубль, - назидательно, как бы читая проповедь, продолжал поп. - Рубль - тоже угодные деньги. Свой рубль получил он за ранние* меха, за плоды неусыпных трудов.
_______________
* Р а н н и е м е х а - добытые осенью, когда еще снег не
выпал.
- А ты, Сашка, креститься будешь? - спрашивал Силин сидевшего по правую руку китайца.
- Нету! Моя не надо! Моя мужик, моя не купец!
За столом бородатый чиновник беседовал о попе с Барсуковым.
- Служил он хорошо, вдохновенно. Я сам прослезился. Знаете, как подумал, что такое церковь на Руси, - заволновался. Ведь издревле вся Русь стоит на трех китах: церковь, острог и кабак. Как ни печально, но это именно так. И вот, как вспомню наши великие просторы и этак, знаете, колокольный звон на пасху. От церкви к церкви - по всей Руси звонят колокола... Но сейчас, надо признаться, вам, похож батюшка больше на атамана, чем на попа.
- Да, будет поп-атаман у наших таежников, - смеясь, согласился Петр Кузьмич. - Он, говорят, при случае не прочь на кулачки выйти. А какова паства?
Взор Барсукова обежал длинные ряды краснолицых, покусанных мошкой и сгоревших от солнца пьяных прихожан, сидевших за соседним столом. Родион Шишкин, скаля большие желтые зубы, трясся от смеха, слушая рассказ Бердышова. Сильвестр что-то кричал на ухо великану Саньке Овчинникову. Темнобородые братья Бормотовы, старый одноглазый Покпа, Сашка, Улугу, нервный, дергающийся оборванец Савоська, рябой Тимоха Силин с умными глазами и десятки других мужиков, гольдов и китайцев пили, ели, ссорились, спорили, обнимались. Изредка к ним подходил могучий поп - торгаш, деляга, колонизатор и путешественник, пахарь, плотник и рыбак.